глядел на племянника так, словно видел его в первый раз.
Что ж, подумал Блэкторн, пожалуй, это был верный ход.
– Я могу рассчитывать на ваше молчание?
– О, разумеется, – торопливо отвечал сэр Перран. – Значит, в моем доме шпион. И давно тебе об этом известно?.. Вероятно, потому ты и вернулся в Монастырскую усадьбу после стольких лет?
Блэкторн слегка прищурился.
– Не стану кривить душой. Я здесь по приказу Веллингтона, а вовсе не потому, что скучал все эти годы по вашему гостеприимству.
– Ах, вот как, – Сэр Перран снова умолк.
Мысли Эдварда неожиданно потекли по другому руслу.
– Вы оскорбили мою мать, – произнес он вдруг и тотчас поразился собственным словам. Никогда прежде он не говорил дяде о причине своей неприязни.
Сэр Перран побледнел.
В кабинете повисло неловкое молчание, баронет сцепил зубы и немигающими глазами глядел прямо перед собой.
– Твоя мать сама нанесла мне оскорбление. Она… – В самую последнюю секунду сэр Перран, видимо, передумал и умолк, так и не сказав того, что собирался. На его скулах заходили желваки.
Блэкторн почувствовал, как кровь прилила к его голове. В дядином тоне слышалась неприязнь, едва ли не ненависть. Да как смеет этот холодный старик ненавидеть его мать – такую удивительную, такую добрую и прекрасную?! Он рывком встал с кресла и отошел к окну. Дальше говорить было бессмысленно: дядя, кажется, с трудом владел собою, да и в нем самом всколыхнулась неприязнь, копившаяся долгие годы.
За окном шел дождь. Эдвард трижды глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Странно, что случайно сказанное слово могло так разбередить его душу. Он снова переживал ту далекую и мучительную минуту, когда он, совсем еще маленький мальчик, смотрел на свою плачущую мать. Перед этим она о чем-то разговаривала с сэром Перраном, и он кричал ей грубые слова. Ее боль пронзила Эдварда насквозь и осталась с ним навсегда. Теперь он пытался унять ее, задерживая дыхание и наблюдая за дождевыми каплями на стекле.
Ему понадобилось не менее четверти часа, чтобы прийти в себя. Возвращаясь к креслу, он заметил, что сэр Перран тоже как будто успокоился, во всяком случае, внешне. Он опять размахивал в воздухе рукой, напевая мелодию сонаты.
Эдвард сел и откашлялся.
– Прошу извинить меня, – тихо сказал он, – я пришел не затем, чтобы причинить вам боль. Не знаю, как объяснить мою несдержанность.
– Я уже все забыл, – коротко ответил сэр Перран.
Заключив по холодной бесстрастности дядиного лица, что, вероятно, так оно и есть, Блэкторн вернулся к предмету разговора.
– Сейчас меня больше всего интересует, кто из ваших людей в минувшее воскресенье находился в отлучке.
– Об этом тебе лучше поговорить с домоправительницей. Думаю, ей известно, кто отлучался и на какой срок.
– Так вы позволите мне задать ей эти вопросы?
Не открывая глаз, сэр Перран кивнул.
– Надеюсь, этот разговор останется между нами?
– Разумеется. А теперь, прошу тебя, оставь меня. Мне нужно отдохнуть.
Майор Блэкторн резко поднялся и вышел из кабинета.
Когда дверь за ним затворилась, сэр Перран открыл глаза, и из них почти тотчас потекли слезы. Батистовый платок, извлеченный из кармана сюртука, почти не помогал.
– Ну, хватит сантиментов! – зло крикнул он самому себе.
Но слезы почему-то не прекращались.
Спускаясь по лестнице, Эдвард все еще поражался: как он мог заговорить с дядей о матери? Из-за этих нескольких фраз он чувствовал себя теперь совершенно разбитым. Конечно, лучше было их вовсе не произносить, но что сделано, то сделано, и пора уже было думать о другом.
Дядину домоправительницу, миссис Петроук, он нашел в ее комнате. Дверь была приоткрыта. Когда Эдвард, не дождавшись ответа, вошел, миссис Петроук, высокая худощавая женщина с седым аккуратным пучком на затылке, дремала в кресле-качалке у камина.
Комната была просторная и содержалась в идеальном порядке. Дойдя до камина, Блэкторн тихонько тронул домоправительницу за плечо, однако миссис Петроук все же испугалась и поспешно вскочила на ноги; от этого кресло резко качнулось и ударило ее под коленки, так что она опять рухнула на сиденье. Все это выглядело чрезвычайно забавно, и Эдвард не мог сдержать улыбку. Впрочем, он тут же постарался загладить свою вину и наклонился, чтобы остановить кресло за подлокотники.
– Боже милостивый! – жалобно проговорила она, глядя на него снизу вверх. – Майор Блэкторн, что вы тут делаете?
Бедняжка, она так испуганно куталась в шаль, что Эдвард поторопился ее успокоить.
– Уверяю вас, с моей стороны вам ничего не грозит. Я хотел только остановить ваше кресло. Дверь была открыта, вы не отозвались, вот я и вошел без стука. Прошу вас, не волнуйтесь. Может быть, выпьете
