— И он ушел. Матушка Додз с минуту постояла в раздумье.
— Какой черт в него вселился? — произнесла она наконец. — Слова ему поперек не скажи! Да и меня тоже черт дернул ему перечить, он ведь славный мальчик и жилец хороший. У него, поди, есть что-то на душе… В деньгах нужды у него быть не может — если б на то похоже было, я бы о такой мелочи и спорить не стала. Да нет, тут не в деньгах дело! Он выкладывает шиллинги на стол, — словно камушки если у людей денег мало, они с ними так легко не расстаются. Мне ли не знать, какой вид у постояльца, когда у него в кошельке дно виднеется! Ну, да ладно! Надеюсь, он забудет к утру про все эти глупости, а уж я постараюсь придержать язык. Вот напасть! Правильно говорит наш священник — с языком сладить трудно. По правде сказать, мне и самой-то стыдно теперь!
Глава 10. ДЕЛА ФИНАНСОВЫЕ
Постой, дай мне совет, я в нем нуждаюсь…
А ты из тех, кто помогает другу
Советом лучше, чем деньгами скряга
Или драчун клинком. Тебе я верю:
Прошу помочь лишь словом, а не делом.
События, рассказанные нами в последней главе, происходили в понедельник, и, следовательно, оставалось всего двое суток до приема, на который должен был собраться в залах поместья Моубреев цвет общества Сент-Ронанских вод. Это был слишком короткий срок для приготовлений, которых требовал такой из ряду вон выходящий случай, ибо хотя усадьба была расположена в живописной местности, дом находился в плачевном состоянии и годами не видел гостей. Гостеприимством лэрда пользовался подчас лишь какой-нибудь веселый холостяк или сотоварищ по охоте на лисиц, да и то подобные происшествия случались все реже, так как хозяин почти совсем переселился к источнику и обыкновенно старался принимать друзей там, где это можно было сделать, не расходуясь самому. Кроме того, здоровье сестры служило ему прекрасной отговоркой на случай, если какие-нибудь джентльмены выказывали излишнюю склонность (как это по простоте раньше водилось в Шотландии) считать дом своего друга своим собственным. Однако сейчас, к великой радости всех его сотоварищей, Моубрею деваться было некуда: приглашение было сделано и принято. И они предвкушали обещанный прием с тем нетерпением, какое вызывает у всех бездельников надежда на что-нибудь новенькое и развлекательное.
Мистер Моубрей и его верный помощник мистер Миклем приняли на себя немало забот, чтобы сколько-нибудь пристойно подготовиться к предстоящему празднику. В своих стараниях они были предоставлены самим себе, потому что Клара весь вторник и среду упрямо не выходила из своей комнаты. Ни угрозы, ни ласки не помогали брату выпытать намерения мисс Моубрей на предмет надвигающегося и столь важного четверга. Надо отдать справедливость Джону Моубрею: он любил сестру, насколько вообще был в состоянии любить кого-либо помимо себя самого. Убедившись после многих напрасных попыток, что он не может уговорить Клару оказать ему помощь, лэрд без всяких жалоб принялся за работу и постарался сделать все, что только мог, руководствуясь лишь собственным суждением и соображением.
Однако это оказалось далеко не таким легким делом, как можно было предположить, ибо Моубрею хотелось выказать хороший вкус и проявить в этом торжественном случае такую изысканность, какой мужчине трудно добиться без женской помощи. Правда, все более существенное для трапезы можно было достать за наличные на ближайшем рынке, и оно было соответственно закуплено. Но лэрд понимал, что так у него может получиться вульгарное, хоть и обильное деревенское угощение, а не изысканный завтрак, о котором на столбцах местной газеты сообщалось бы как о приеме, устроенном «Джоном Моубреем сент- ронанским, эсквайром, в честь шумного и элегантного общества, съехавшегося на наши прославленные воды». Наверно, произойдет куча ошибок и нарушений правил при подаче блюд на стол, так как Шоуз-касл не мог похвалиться ни опытной домоправительницей, ни служанкой, которая обладала бы сотней рук, чтобы выполнять ее указания. В домашнем хозяйстве царила самая мелочная экономия, едва совместимая с обыкновенными приличиями, и только конюшни были превосходны и содержались отлично. Но разве конюх может так же успешно действовать в обеденном зале, как он действует в стойлах? И разве сумеет егерь придать настрелянной им дичи соблазнительный вид, украсить птицу на блюде цветами и полить пикантным соусом? С таким же успехом можно требовать, чтобы отважный воин принял на себя обязанности гробовщика и распоряжался похоронами убитого им врага.
Короче говоря, Моубрей до тех пор беседовал, советовался, спорил и препирался с глухой кухаркой и щуплым старичком, носившим у него имя дворецкого, пока не потерял всякую надежду навести какой- либо порядок в этом хаосе и хоть сколько-нибудь воздействовать на закоснелые умы, с которыми ему приходилось иметь дело. Тогда он проклял все на свете, сдал то, что относилось до угощения, на руки лицам, коим надлежало о нем заботиться, а сам занялся убранством дома. Но и здесь он оказался почти в том же беспомощном положении. Под силу ли мужскому уму потребные для этого ухищрения? Может ли взор мужчины судить о том, насколько должна тонуть в полумраке убранная к приему гостиная? И как ему разобраться, что яркий дневной свет допустим, если он падает на довольно сносную картину, и совершенно недопустим, когда делает очевидной грубую мазню на портрете некоего прадедушки в парике? А раз мужчины даже не знают, как затянуть комнату той волшебной паутиной света и тени, что так красит обстановку, наряды и лица гостей, то где же им справиться с еще более таинственными задачами — как расставить мебель, словно вы и не думали расставлять ее, как сделать, чтобы кресла, поставленные будто бы непреднамеренно и случайно, оказывались словно как раз на самом удобном и подходящем для вас месте? Как избежать и скучной чопорности и беспорядка и, не заставляя гостей рассаживаться строго по кругу, не подвергать их опасности разбить себе нос о какую-нибудь скамеечку в неуказанном месте? Как добиться того, чтобы обстановка комнаты, так сказать, соответствовала характеру беседы — свободной без сумятицы и разумно направленной без принужденности и натянутости?
И, наконец, по плечу ли неуклюжему мужскому полу сообразить, как использовать для украшения комнат разный старый хлам? Ведь надо пустить в дело старые табакерки, набалдашники, коробочки для притираний, бисерные четки — всю ерунду, которая водится у старосветских дам в ящичках бюро. Небрежно перемешав эти вещицы со всякими другими ненужными предметами, какие заполняют обыкновенно витрину ссудной кассы, их надо разложить на виду по мраморным угловым шкафчикам и рабочим столикам наборного дерева и, таким образом, найти подходящее употребление всем побрякушкам и безделушкам, которые с сорочьей бережливостью ухитрились накопить за последние сто лет старые девы и причудницы, проживавшие в доме. В каком восхищении любовался я подчас искусством, с которым бывает подобрана милыми ручками вся эта eudo-ijouterie . Прадедовский перстень-печатка покоился, бывало, рядом с погремушкой первенца и куском коралла, который грызли его молочные зубки, а старинная боцманская дудка, доставшаяся от какого-нибудь дядюшки-моряка, или его серебряная табакерка, приводящая на память Оруноко, уютно соседствовали с футляром для материнского гребня из слоновой кости, до сих пор источающим запах мускуса, и с другим черепаховым футлярчиком от очков какой-то незамужней тетки, и с лапкой черного дерева, при помощи которой во времена длинных жестких корсетов наши бабушки любили почесывать себе спину и лопатки. Лежало там и серебряное ситечко, на которое в более экономную эпоху хозяйка, слив из чайника последнюю каплю, выкладывала спитой чай и затем великодушно угощала им гостей, чтобы они ели его, посыпав сахаром, поверх хлеба с маслом. Благословен будь обычай, спасающий от цепких когтей служанок и от плавильного котелка ювелира ненужную утварь минувших времен, которая теперь радует антиквара и украшает горки и столики! Но кто решится разложить все это, не руководствуясь вкусом женщины? А мистеру Моубрею, который обладал великим запасом таких сокровищ, неоткуда было ждать женского совета.
Рассказ о затруднениях хозяина и так чересчур затянулся, не то я упомянул бы еще о полной его неопытности в искусстве приукрашать неказистое. Где было ему знать, что латаный ковер можно прикрыть новым половиком, а выцветший и потертый диван застлать индийской шалью? Однако я сказал уже
