Общага-на-Крови

Ваньку крепко ухватили за предплечья и щиколотки и сдернули с кровати. Ванька повис над полом выехавшим из-под олимпийки волосатым животом.

— Н-н-ня-а-а-у-у-у!.. — по-кошачьи завопил он, подражая вою самолета в пикировании. — Земля, земля, я — Чкалов, прошу посадки!.. — Он даже покачался, изображая, как самолет качает крыльями.

— Двиньте его рылом в стену, чтобы знал, — сказал Маркелов.

Ванька вдруг сжался и разжался, выстрелив своим телом, как пружина. Мгновенно он оказался на полу на четвереньках, как мангуст. Толпа разом навалилась на него, но с каким-то нечеловеческим проворством и силой он вывинтился наверх так, что люди разлетелись в разные стороны. Ванька — скрюченный и неожиданно маленький, с наэлектризованно растопырившейся бородой — стоял посреди комнаты. Подрагивая, он молча двинулся к двери сам и по пути вдруг врезал кулаком в скулу Маркелова. Выйдя в коридор, Ванька помедлил, стремительно оглянулся и бешено харкнул на дверь.

Отличник возвращался из столовой и, подойдя к семьсот десятой комнате, услышал бренчание струн и неразборчивое Ванькино рычание. Удивившись, он вошел в комнату и обнаружил пьяного Ваньку, который сидел на столе и самозабвенно терзал гитару.

— Привет, — недоброжелательно сказал Отличник. — А где Серафима?

— Уперлась в читалку, когда я завалился.

— Выжил ее, значит, — заключил Отличник. — Ванька, ну ты обурел совсем — грязным задом на чистый стол!..

Ванька яростно ударил по струнам и вместо ответа заорал:

— В универмаге наверху я
Купил доху я на меху я,
Купив доху, дал маху я:
Доха не греет…
Абсолютно!

— Во-первых, — раздраженно начал Отличник, — не ори на всю общагу. Во- вторых, убирайся со стола. В-третьих, эту песню я слышал от тебя уже миллион раз. Спел бы чего-нибудь хорошее, если уж не можешь не петь. Хотя бы свою «Белую акацию».

— Хорошее?.. — переспросил Ванька, нехотя слезая на пол, и задумался. — Ладно, харя, хорошее… Песня! — торжественно объявил он и остановился посреди комнаты, опустив голову. Затем рука его вдруг стремительно залетала по струнам, и он заревел с бычьей мощью:

Долго шли зноем и морозами,
Все снесли и остались вольными,
Жрали снег с кашею березовой
И росли вровень с колокольнями.
Если плач — не жалели соли мы,
Если пир — сахарного пряника.
Звонари черными мозолями
Рвали нерв медного динамика
Но с каждым днем времена меняются:
Купола растеряли золото,
Звонари по миру слоняются,
Колокола сбиты и расколоты.
Что же мы ходим вкруг да около
На своем поле как подпольщики?
Если нам не отлили колокол,
Значит, здесь — время колокольчиков!