Вторжение

вбивайте их в мозги остальных, будто именно русские виноваты в репрессиях тридцать седьмого года, переселении народов, застое, издержках перестройки.

Вешайте на русских мыслимых и немыслимых собак!

Вербуйте послушных вам, жадных до наживы, ограниченных тупиц, бездельников, краснобаев и безответственных болтунов! Продвигайте их на высшие посты в органы законодательной, исполнительной и правоохранительной власти… На каждом направлении должен находиться наш человек из числа аборигенов. Развращайте их накопительством, подогревайте низменные страсти, но постоянно следите за ними, дабы в любой момент лишить их возможности выйти из повиновения.

Тот, кто служит нам, обречен на вечное рабство.

LIII. «ЭТИ РЕБЯТА — ЧИСТОЙ ВОДЫ ОМОН!»

«Чем умнее человек, — прочитал Станислав Гагарин в «Мыслях» Блеза Паскаля, — тем больше своеобычности находит он во всяком, с кем общается. Для человека заурядного все люди на одно лицо…»

— Как это верно, — вслух произнес писатель и прочитал афоризм повернувшейся к нему Вере, она только что возвратилась из лечебного корпуса.

— У тебя другой недостаток, — улыбнулась жена. — В каждом вновь встреченном ты видишь прежде всего надежного человека. А затем разочаровываешься…

— Увы, ты права, — согласился Станислав Гагарин. — А как иначе? Не могу же я, впервые протягивая кому-либо руку, мыслить в уме: ага, вот он, еще один подонок и предатель!

Вера Васильевна рассмеялась.

— И ты здесь прав… Ищи диалектическое равновесие между первым и вторым подходами к бытию.

— Сим и занимаюсь, — проворчал сочинитель. — И за последний год кое-чему обучился. Стал осторожнее в оценках.

«Так ли это? — подумал он, склоняясь к журнальному столику, за которым набрасывал предварительные записи к новой работе, которую заказал ему товарищ Сталин. — Появилась ли у меня кадровая прозорливость? Как будто бы помудрел, но, увы, случаются и проколы».

Он поднял к глазам исписанный листок и увидел квартиру майора Ячменева, его молодую жену Елену Сергеевну, она расчесывала перед зеркалом длинные светлые волосы.

— Мне всегда нравились блондинки, — усмехнулся наблюдающий со стороны писатель, посторонился, дал войти командиру батальона. Тот остановился в дверях спальни, влюбленными, но грустными глазами посмотрел на жену. Майор Ячменев медленно расстегнул парадный мундир, повесил на стул.

На погонах по одной-единственной звездочке…

— Так ждала, когда тебе добавят третью звезду, — вздохнув, не поворачиваясь от зеркала, заговорила Елена, а у тебя вообще отобрали и вторую.

— Быть майоршей тоже неплохо, — усмехнулся Ячменев. — А что?! Звучит…

Елена продолжала говорить, но Александр Иванович не слушал уже голоса супруги.

…Ячменев увидел себя на берегу экзотической южной страны. Пальмы, хижины негров, оттуда с истошными криками, плачем, бежали женщины с детьми, ковыляли старики, кругом валялись трупы. Дорога была забита машинами, горели бронетранспортеры и боевая машина десанта. Морские пехотинцы в камуфлированной одежде, среди них находился и Александр Иванович, пытались навести порядок.

…Командир батальона с измазанным копотью и маскировочной краской лицом стоял в холле роскошной виллы перед, мягко говоря, смуглым человеком в смокинге.

— Вы нарушили инструкцию, подполковник! — надменно проговорил Ячменеву этот человек.

— Но я спас людей, — упрямо ответил шатающийся от усталости командир батальона. — Могли погибнуть старики, женщины и дети… Мирные, беззащитные люди! Ваши, между прочим, соотечественники, генерал.

— Вы плохой политик, — усмехнулся человек в смокинге.

— Может быть… Я — русский солдат, генерал, а это прежде всего защитник. Если гибнут люди, мой долг спасти их. Русские солдаты не знают другой политики.

— Тогда отправляйтесь назад, в Россию! — срываясь, закричал генерал. — Ангелы и святые здесь мне не нужны!

«Нечто похожее со мной уже было, — подумал командир батальона. — Здесь же, в Африке, в Гане, когда работал капитаном-экспертом и ловил рыбу для черного буржуя Окрона. Постой, но ведь я никогда не служил на рыболовном флоте! И не был в Гане… В Анголе — да, на Кубе, в Йемене, Сирии, Египте и в других местах бывать доводилось. В Гане — нет. Или это происходило с другим человеком? Но почему живет во мне его память?!

Снова проявилась одинокая звезда на погоне. В сознание майора прорвался голос Елены Сергеевны:

— Каюты на «Великой Руси» просторные, Саша?

Майор вздрогнул, очнулся.

— На двоих места хватит, — улыбнулся он.

Автобус двигался к Ялте, и перед каждым из морских пехотинцев мелькали картины воспоминаний или представления о будущих встречах с родными и близкими. Вот Андрей Павлов читает стихи в клубе части. Жена майора Елена восторженно смотрит на него из зрительного зала. Андрей подписывает ей единственную книжку собственных стихов. Елена приглашает его на белый вальс. Они кружатся по залу, а майор смотрит на них задумчивым взглядом.

Наверное, пора привести характеристику майора Ячменева. Матросы любовно, искренне, хотя комбат довольно строг и требователен, называют его Батей. Умный человек, толковый офицер, достаточно эрудированный в различных областях знаний, любимец солдат и подчиненных офицеров, но вечно конфликтующий с вышестоящим начальством, потому и военная карьера его не задалась.

Но майор относится к этому обстоятельству спокойно, философски, любит военное искусство, в этом Александр Иванович Ячменев — настоящий профессионал.

По гороскопу командир батальона, как и наш сочинитель, тоже Водолей. И это многое объясняет в его неадекватном поведении.

Тем временем, автобус из Севастополя прибыл в Ялту. Ребята попытались устроиться в гостиницу, везде их встречала традиционная табличка «Мест нет», и тогда Андрей предложил разбить лагерь на горном склоне.

Здесь последовали сцены случайных встреч и стычек с представителями той банды, которая задумала захватить лайнер и уйти на нем за границу. К этому бандитов вынуждает то обстоятельство, что сыщики из управления по борьбе с организованной преступностью сидят у них на хвосте. Кроме того, преступникам необходимо отправить за границу золото, драгоценности, контейнер с наркотиками и тех дельцов теневой, а точнее сказать — криминальной экономики, которым уголовники-мафиози Головко организовали групповой побег из места заключения.

«Дать эти сцены в подробном изложении? — засомневался Станислав Гагарин. — Можно, конечно… Чтобы действие романа «Вторжение» стало позабористее. Но, по-моему, приключений в нем хватает… Как бы читатель не присытился ими, не перестал воспринимать острые моменты сюжета надлежаще. Впрочем, крутых эпизодов впереди в избытке. Что-что, а это я вам, соотечественники, обещаю твердо».