Вторжение

— Вы меня извините, Виталий Борисович, но я вроде как на связи у вас… Все, что мне сообщат, тут же будет известно вам.

— Ну ладно, — проворчал редактор, — хорошо, коли так… А вот я кое-что могу тебе дополнительно поведать. Не забыл Станислава Гагарина?

Алекс вздрогнул, напрягся, испуганно вгляделся в ухмыляющееся лицо шефа.

— А причем…

— Именно при том, — злорадно отрезал Карабасов, намереваясь поставить Глиста на место.

Ишь ты, завыпендюривался… Информацией, видите ли, располагает! Знает больше, нежели он, руководитель самого популярного журнала в стране, а теперь и в свободном, цивилизованном мире, мистер Карабасофф, журналист, удостоенный высокого звания редактор года.

— Этот ваш бывший начальник, которого вы так и не сумели до конца охмурить — раскололись до срока! — именно Станислав Гагарин напишет статью об этой акции демократически настроенных граждан, статью для нашего «Маяка»… Вот!

— Не может быть! — вскричал Алекс.

— Еще как может! — парировал Карабасов. — Перо у него хоть куда… Наши люди секут за ним и караулят уже четверть века, еще с Чукотки, где он работал в Анадыре в окружной партийной газете. Трудно его стреножить, заразу! Уж очень многосторонний…

— Про его таланты и мне известно, — отмахнулся Глист. — Только вот писать для нас Станислав Гагарин никогда не будет…

— Статья что, статья суть мелочь, — небрежно бросил маячный смотритель. — Я ему приключенческую повесть закажу, роман-детектив, крутой остросюжетный боевик. Буду печатать два-три месяца и заплачу по высшей ставке. Это же великие бабки!

— Деньги для Станислава Гагарина ничто, — горько усмехнулся Алекс. — Его уже пытались купить. Некто Алексеев предложил от имени кооператива сто тысяч рублей. Осенью восемьдесят девятого года это была сумма. Так наш шеф на следующий день созвал общее собрание, сообщил сие коллективу громогласно. Даже сам Алексеев признал, что его предложение дать в фонд председателя сто тысяч… наличными, Станислав Гагарин имел право расценить как дачу взятки.

Мы тогда единогласно уволили Алексеева по недоверию.

— Вы числились, помнится, еще в категории верных соотечественников, — усмехнулся Карабасов. — Н-да… Но я возьму его на писательской славе… Элементарно просто! Искушение славой не выдерживал ни один писатель. Разве не так?

— Может быть, — уклончиво отозвался агент-сотрудник, и в этот момент у столика возник официант.

— Премного извиняюсь, милостивые государи, — церемонно кланяясь, заговорил он. — Но молодого человека настойчиво зовут к телефону… Просили передать: звонок из Балаклавы.

— То самое, Виталий Борисович, — вполголоса произнес собеседник Карабасова. — Разрешите удалиться?

— Удаляйся, — сказал редактор. — И приходи с новостями.

XLVIII. ПИСАТЕЛЬ ПРИСТУПАЕТ К ЗАВЯЗКЕ

«Итак, мне надо выстроить сюжет, — раздумывал Станислав Гагарин, выходя после завтрака в санатории на набережную Ялты — излюбленное место для их с Верой прогулок. — Основной посыл известен. Группа преступников намерена захватить пассажирский лайнер и уйти с ними за бугор. И это случится буквально в считанные дни или даже часы. Может быть, в сию минуту прозвучал сигнал к нападению, и первая кровь невинных людей — команды или пассажиров — уже окропила палубу судна. Хотя нет… По-видимому, это произойдет в Ялте, а сейчас в порту нет ни одного теплохода, если не считать местных прогулочных лайб».

Они миновали набережную, подошли к причалу, у которого стояло болгарское учебное парусное судно — шхуна из Варны, и сочинитель вспомнил лето 1956 года, когда плавал на шхуне «Кодор», принадлежавшей их мореходке. Это было славное суденышко с бермудским вооружением, на нем они шастали по финским шхерам у Выборга, а затем рванули по диагонали аж до Клайпеды. Какое было время! Бывший штурман часто его вспоминает.

— Поставим свечи за упокой родителей? — предложила Вера, и писатель послушно кивнул: церковь, в которой они уже побывали, ему нравилась, храм был жизнерадостным, веселым, утешал дух, успокаивал его.

Пока шли к церкви, председатель «Отечества» вновь ощутил себя человеком, ответственным за судьбу созданной им организации, вспомнил вчерашнюю утреннюю запись в блокноте-дневнике:

«Пишу на пляже санатория КЧФ. Вера приступила к процедурам, а я взял бумаги к роману и подался к морю.

Всю ночь снилось РТО, решал некие проблемы… И хорошо, что поехал в Крым. Отошел от повседневной мелочевки, вник в потаенную суть, вижу окружающее глобальнее и шире. Готов взять на себя и коммерческие вкупе с издательскими, полиграфическими дела-обязанности. Тем более, Николай Юсов в последнее время к ним значительно охладел. Вернусь, приму у него проблемы, перекину связи на себя и отпущу в отпуск-командировку аж на месяц.

А здесь, в Крыму, почувствовал вдруг огромные у себя силы. И потому недельный, вовсе незапланированный отдых в Ялте пришелся для меня оченно кстати. Да и романом «Вторжение» понемногу занимаюсь…»

Станислав Гагарин еще не знал, что первый его заместитель Юсов за спиною у шефа и отца, как говорят англичане, по закону, собственно говоря, и приобщившего Николая к новому делу, уже создает посредническое малое предприятие «Гривна», намереваясь стать независимым от «Отечества» коммерсантом. И, ежели объективно, зять его Николай Юсов уже пополнял ряды предавших сочинителя Гагарина людей.

Председатель «Отечества» покупал восковые свечи, прижигал их от дрожащих огоньков, ставил в обозначенное место и осмыслял, прикидывал те события, в которые ему необходимо было вмешаться творческим воображением.

Они проходили с Верой мимо нижней станции фуникулера.

— Прокатимся? — улыбаясь, предложил Станислав Гагарин жене. — Конечно, это не Рио-де- Жанейро, но все-таки.

— С меня довольно того раза, — отозвалась Вера Васильевна.

Писатель пожал плечами, так и не сообразив, почему его тянет к этому сооружению. Они прошли мимо, сочинителю вдруг неудержимо захотелось повернуться.

Он сбавил шаг, поворотил голову, окинул взглядом станцию фуникулера и увидел…

…Ялта. Набережная. Морской порт с белоснежным лайнером.

По набережной шел человек. В руках у него был футляр для виолончели. Человек приблизился к фуникулеру, приобрел билет, впрыгнул в подоспевшую кабину. Кабинка двинулась вверх.

На широком балконе стоящего на склоне горы дома расположилась компания веселая за богато накрытым столом.

— Выпьем за успех нашего дела, — провозгласил сидящий во главе компании и поднял бокал с вином.

Кабина фуникулера неумолимо двигалась вверх. Человек с футляром раскрыл последний и достал из него короткоствольную винтовку с оптическим прицелом. Кабина фуникулера поравнялась с балконом, на котором компания друзей отмечала некое торжество. Неизвестный профессиональным движением приложил