— Здравствуй, Милай. А про свинью ты всерьез?
Паренек расхохотался. С хрустальных деревьев словно посыпались искрящиеся брызги смеха.
— Поезжайте, поезжайте, не то ее всю съедят!
Глава 2
Они поехали вперед, лес вскоре расступился, и на лысой вершине Главицы они увидели десятку, собравшуюся под одиноким деревом. Бора сказал:
— Ах, черт, а они и правда разжились свиньей!
К ним навстречу неторопливо двинулся человек. Это был Станко. Он держал под уздцы их лошадей, пока они, спешившись, разминали затекшие ноги, а потом привязал поводья к колу и только тогда пошел впереди них к продолговатой куче раскаленных углей. С двух ее концов в землю были вбиты рогульки, на которые опиралась березовая жердь с тушей молодого кабанчика. Аромат жареной свинины мешался с запахом древесного дыма и дубовой щепы.
— Ешьте, ешьте, — приглашал Станко. хлопая в ладоши и сияя простодушной радостью, которая, несомненно, порождалась воспоминаниями о молочных поросятах, жарившихся в другие дни, совсем другие, когда виноградник этого высокого сутулого крестьянина славился на всю Плаву Гору и был известен даже за Дунаем, где на широких равнинах Паннонии жили крепкие хозяева, любители вкусно поесть и выпить.
Бора наклонился над жаркими углями. В алых отблесках его лицо и протянутая рука словно занялись огнем. Том смотрел, как Бора вонзает нож в тушу, и глубоко дышал всей грудью: хорошая еда несет в себе чистую и благую силу.
Станко, питавший, как им всем было известно, то уважение к жизни, которое воплощается в некоторую церемонность, вежливо осведомился:
— Едете с равнины? Бора кивнул.
— Да, из самого Язака. Мы там ждали Марко и капитана.
Станко переступил с ноги на ногу, надолго задержав в воздухе приподнятую ступню в широкой сандалии, как будто перед прыжком, — тощий журавль, танцующий на мощных ногах. Он объявил нерешительно, словно оставляя им возможность усомниться в этом известии:
— Говорят, к фашистам в Емельяновом Дворе пришло подкрепление из Митровицы.
— А мы этих усташей видели! — Хохот Боры раскатился тяжелой волной. Он хлопнул Станко по плечу, словно лесоруб, валящий дерево, и взревел: — Мы с Николой видели их вчера! Милях в десяти отсюда, а то и меньше.
Станко скривил губы.
— Милай тоже их видел. — Он искоса посмотрел на Бору. — Мы тут сидим тихо. Таков приказ. — Помолчав, он медленно добавил: — Мы их пропустили.
Это разумелось само собой. Бора вежливо согласился:
— Вы правильно сделали, Станко. Вот и мы тоже. Их было четырнадцать… а Никола тощ, как жердь, знаешь ли… — Он неуверенно пожал плечами, в лад общей мысли, невысказанной мысли, понятой и принятой. — Я сказал себе: до другого раза. Не всегда же мы будем выжидать, сказал я.
— Четырнадцать? — переспросил Станко. — Милай сказал — двенадцать…
— Да, двенадцать…
— А, черт, знаешь ли, мне все равно, сколько их было. Еще же не время! — Блестящим от жира кулаком Бора сдвинул на затылок заячью шапку. Его растрепанные, прилипшие ко лбу волосы отливали влажной чернотой, точно вороньи перья. — Нам не все равно, сколько их?
И Бора внезапно успокоился. Он обводил их взглядом, лукавым, притворно простецким — человек- гора, топящий их одного за другим в своем благодушии, подмигивая, ухмыляясь, разжигая их смех. Том ждал, когда очередь дойдет до него, а смех уже подбирался к его горлу. Хорошая минута, думал он. Слишком уж хорошая…
И все-таки он был застигнут врасплох.
Голова Боры перестала поворачиваться, его подбородок дернулся — немножко, совсем немножко, но и этого было достаточно. Они все обернулись.
Из-за вершины к ним донеслись крики.
Том увидел, как из леса в дальнем конце поляны выехала кучка всадников. Он дернул ремень своей винтовки, но Бора схватил его за локоть. Первый всадник махнул рукой и пустил лошадь рысью. Бора сказал негромко:
— Эх, Никола, значит, новости не из хороших.
Он поднял могучий кулак и опустил его на плечо Тома.
Больше никто ничего не сказал. Они молча глядели на подъезжающих всадников. На Марко, мчащегося рысью, и на капитана, и на двух бойцов позади — на маленькие фигурки, предвещающие беду, которые стремительно приближались к ним, силуэтами вырисовываясь на бледном небе Сриема в мартовское утро на середине их жизни. Они ждали в молчании.
Марко был уже совсем близко. Вокруг него взлетала ледяная пыль. Холодный солнечный свет падал на щуплого, пригнувшегося к седлу человека. Они увидели знакомый желтый шарф, длинную серую выгоревшую куртку, автомат с деревянным прикладом, торчащий над его плечом и сбоку. Они окликнули его, расступаясь, чтобы он мог въехать в середину их круга. Они протягивали руки к поводьям его коня, который теперь пошел шагом, и жаркое дыхание усталого скакуна смешалось с их дыханием. Марко перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. И тут они закричали, здороваясь с ним.
Марко притопывал и бил ладонью о ладонь, радуясь встрече с ними. Несколько секунд все что-то громко говорили. Они собрались все вместе, а Марко расхаживал между ними — маленький и тощий, с нескладной головой и землистым от болезни лицом. И вот уже он обрушил на них залп слов, пронизанных бешеной энергией, которая каким-то образом умещалась в его тщедушном теле.
Они слушали, хотя это было ненужно. Все было ясно с той минуты, когда они его увидели.
Оставляя скверные новости напоследок, Том выбрался за их круг.
— Том! — крикнул Корнуэлл.
И он схватил поводья, давая время Корнуэллу спешиться, давая время им обоим приладиться друг к другу. На это всегда требовалось время.
Он сказал Корнуэллу с глупым смущением, быстро на него поглядев и сразу отведя глаза:
— Я вас тут не ждал.
— Да, я знаю, — сказал Корнуэлл. — Но начинаются неприятности, и большие. Совсем скоро. Уже завтра, насколько я понял, — Он весело улыбнулся. — Мы решили, что лучше будет вытащить вас из Язака, если вы еще оттуда не уехали.
Том спросил:
— Значит, вы добрались до Андраши?
Корнуэлл хлопал себя ладонями по груди.
— Да, я до него добрался. Вернее, до них. Их двое. Его дочь…
— Дочь? Значит, набирается целая компания?
— И это тоже… Трудностей будет много.
Они наконец посмотрели друг на друга прямо и открыто. Корнуэлл весело улыбнулся:
— Ну, рад вас видеть, Том.
Он улыбнулся в ответ, уже почти без неловкости.
— Тяжело было… на том берегу?
— Нелегко. — Но Корнуэлл думал о другом. — Ну как, получили, Том? Эту… как вы ее называете? Длину волны?
Корнуэлл старался не показать, насколько это для него важно. Том взглянул на него с одобрением и кивнул.
— Нет, правда, получили?
— От связного с гор десять дней назад. И у меня есть для вас радиограммы.
