– Извините, – начал он, – полагаю, вы родственница поэта, мистера Росситера.
– Да, – довольно небрежно подтвердила она, следя глазами за детьми, которые резвились впереди. – Я его вдова.
– Печальная утрата. Прошу принять мои соболезнования.
– Благодарю вас.
Ее явно не интересовала эта тема. Дети побежали к речной отмели, и она пошла вслед за ними.
Для Леандра стало приятным сюрпризом, что она не покраснела и не смутилась при знакомстве с ним, зато он впервые в жизни вдруг ощутил, что не сразу находит нужные слова.
– Какое красивое кладбище, – произнес он наконец. – Должно быть, приятно найти здесь вечное упокоение.
– Место здесь и впрямь чудесное, – отозвалась она. – Впрочем, я не понимаю, почему оно должно нравиться мертвым.
Они продолжали идти вслед за детьми, и Леандр чувствовал себя дураком. Стало ясно, что до вдовы не достучаться сентиментальными высказываниями. На какое-то мгновение Леандр почувствовал острую досаду на себя, но потом улыбнулся и поправил элегантную бобровую шапку.
Своим прохладно-отстраненным поведением вдова успешно прошла последнее испытание. Граф не нашел в ней никаких недостатков.
Теперь самым умным с его стороны было бы начать ухаживать за ней, как это принято в обществе. Но вот тут-то и могли возникнуть трудности. Бет говорила ему, что вдова не принимает участия в светской жизни местного общества и что у нее мало свободного времени. Графу хотелось решить все разом и побыстрее. Он не мог оставаться в графстве Суррей месяцами. Почему бы не объяснить вдове все как есть? В конце концов, именно ему удалось образумить герцога Брансуика, собиравшегося перейти на сторону Наполеона после того, как его оскорбил кто-то из королевской семьи Бурбонов. Уговорить бедную вдову стать графиней – что может быть проще! И все же Леандр никак не мог решиться. Было в этой невозмутимой вдове что-то такое, что вызывало в нем желание поближе узнать ее и облегчить ей жизнь. К тому же ему очень понравились ее дети.
Великий Боже! Да он и впрямь хочет жениться на ней! Она остановилась и оглянулась. Легкая улыбка коснулась ее губ.
– Боюсь, милорд, я удивила вас.
На лице промелькнула тень озабоченности, и миссис Росситер снова повернулась к детям.
– Прошу вас, – торопливо начал граф, – я не сделаю ничего такого, что могло бы огорчить вас… Боже мой! Подумать только, и это мне сулили блестящую карьеру дипломата!
Она снова едва заметно улыбнулась, и на щеках на мгновение показались ямочки. Он поймал себя на том, что ему захотелось увидеть ее улыбку во всей красе.
– Сейчас этого о вас сказать нельзя, милорд, – мягко произнесла вдова. – Я могу вам чем-нибудь помочь?
Собравшись с мыслями, граф благодарно улыбнулся:
– Пожалуй, да. Я как раз собирался поговорить с вами. Вон там есть удобный и не слишком холодный камень, мы можем посидеть на нем и поговорить.
После секундного колебания она решительно шагнула к камню.
– Он действительно удобный и не холодный. Обычно я сижу именно здесь, пока дети играют у реки. Они называют его моим троном.
Она уселась на гранитную глыбу, аккуратно собрав черные шелковые юбки. Получив разрешение, Леандр уселся подле нее. Ему пришлось сесть довольно близко, так как камень оказался не очень большим, но вдова не издала ни одного звука глупого протеста. С каждой минутой она нравилась графу все больше.
Она с вежливым ожиданием повернулась к нему.
– Боюсь, это покажется вам немного странным… – начал граф.
– И даже ошеломляющим, – шутливо продолжила она. С чувством юмора у нее тоже все в порядке.
– Надеюсь, не очень, – замялся граф. Он все еще не знал, как приступить к делу.
В ее глазах ясно отразилось лукавое удивление.
– Милорд, от переполняющего любопытства у меня сейчас будет приступ дурноты, что немало вас напугает. Пожалейте меня, прошу вас.
Граф рассмеялся:
– Знаете ли, первое, чему учат начинающих дипломатов, это как обращаться с дамой в обморочном состоянии.
И все же он не мог представить себе миссис Росситер в обморочном состоянии.
– Несмотря на мое дипломатическое прошлое, миссис Росситер, – серьезно начал он, – я не могу подобрать нужных слов. Дело в том, что я хочу… жениться на вас.
Она побледнела, встала и тут же отвернулась.
– О Боже…
В ее голосе прозвучало самое настоящее раздражение. Граф не ожидал такой реакции. Он тоже поднялся на ноги.
