Мы поговорили о том, что снова, наверное, будут гореть торфяники, что «Зенит» в этом сезоне вполне в состоянии выиграть медали. Чуть-чуть о политике, чуть-чуть о преступности. И в третьем часу разошлись по домам.
— Спать, спать, Баксик. Хотя ты сегодня продрых целый день. Сейчас налью тебе молока и дам колбасы. А завтра мы купим «Чаппи» и модный ошейник. Где ты устроишься? В кресле? Отлично. В кресле так в кресле. А мне еще надо застелить постель и помыться. Черт, четвертый час ночи! Завтра рано вставать. Просплю ведь я, псина. Ты меня разбуди. В десять утра. Договорились?
Договорились… В десять утра меня разбудил будильник. Взвыл сиреной в самое ухо так, что я подлетел к потолку. А псина все утро валялась в кресле, найдя в себе силы расстаться с ним только тогда, когда я, по-быстрому сгоняв в магазин, навалил ей полную миску собачьих консервов и призывно постучал по ней ножиком.
Алина не учла моих пожеланий насчет внешнего вида и снова выглядела, как проститутка: легкая юбочка, просторная блузка, завязанная узлом на плоском загорелом животике, прическа «Ночной шабаш», невероятные босоножки лилового цвета на огромной платформе. «И как только в этих колодках она ухитряется нажимать на педали? — удивлялся я, с неприязнью изучая Алину взглядом. — Интересно, где откопали эту дуреху? Неужели совсем обнищали, деградировали, не могут найти кого-нибудь лучше? Она же создана для того, чтобы провалить и себя, и всех остальных. Правда, надо отдать ей должное, подать себя она может. Выглядит классно, но только не для нашей работы. Жаль, что этого она никак не хочет понять. И жаль, что мои слова до нее вчера не дошли. Могла бы принять их к сведению хотя бы из уважения к моим благородным сединам. Но вместо этого она решила продемонстрировать свою независимость, вернее — упертость. Не место здесь для таких демонстраций».
Я достал сигарету, покрутил в руках зажигалку и, откинув крышку, крутанул большим пальцем колесико. Алина, скосив глаза, внимательно следила за моими манипуляциями. Она вся подобралась, приготовилась к тому, что сейчас я выплесну на нее ушат грубой брани. Тот взгляд, которым я изучал ее минуту назад, ничего доброго не предвещал.
Я обманул ее ожидания. Не сказал про то, что она дешевая кукла, ни слова. Отложил все на потом.
— Документы, — лаконично произнес я.
Алина протянула мне карточку водительских прав, красную корочку удостоверения ФСБ и техпаспорт. Первым делом я полистал его. Техпаспорт был выписан на «мицубиси паджеро», цвет белый, год выпуска 1997, гос. номер…
— Машина на платной стоянке около СКК, — сообщила Алина. — Вот ключи и квитанция.
Я рассовал все по карманам и пожаловался:
— «Паджеро» слишком заметен, и их очень любят шмонать мусора. Лучше бы это был «Жигуленок». Или «Волга».
Я здесь ни при чем.
Знаю. Давай езжай, девочка.
Алина аккуратно отчалила от тротуара, бросила на меня вопросительный взгляд.
— Куда?
— Ключи от купчинской явки с собой?
— Да, — кивнула она в ответ.
— Вот туда и езжай.
И не желая больше ни о чем разговаривать, я на полную громкость включил магнитолу…
Купчинская явка занимала однокомнатную квартирку в точечном доме на Пражской улице. Старая сборная мебель, сантиметровый слой пыли, неубранная с допетровских времен постель. Похоже, здесь никто не бывал как минимум год. Да и знали о ней лишь несколько человек — я, Алина, кое-кто в консульстве и кое-кто в Лондоне. Квартирка была никому не нужна, но она существовала, и в любой момент ею можно было воспользоваться. На час, на два, на сутки… Только не жить постоянно — это условие.
Я зашел в квартиру следом за Алиной и, отобрав у нее сканер, пятнадцать минут обшаривал им все углы. Тщательно, метр за метром.
— Чисто, — наконец решил я. — Хотя никогда нельзя быть ни в чем уверенным.
В комнате стоял затхлый казарменный запах, и я открыл нараспашку окно, запустив внутрь свежий воздух и уличный шум. Потом постарался плотно задвинуть шторы. Створки окна мне мешали.
— Надо здесь сделать уборку, — промолвила у меня за спиной Алина. Она стояла, прислонившись к стене, и с интересом наблюдала за мной.
— Вот и займись.
В ответ Алина презрительно хмыкнула. Я отошел от окна и приблизился к ней. Мы были одного роста. Правда, она — на высоченной платформе.
— Не хочешь? — процедил я.
Она хмыкнула еще раз, но уже совсем неуверенно. Я прищурился и уперся в нее взглядом. Взглядом вжал ее в стенку, заставил замереть, не давал даже пошелохнуться.
— Не отводи глаз! Смотри на меня! Значит, не хочешь, говоришь, убираться?
Алина молчала, у нее заметно побледнело лицо.
— Какая же ты непослушная тварь!
Я неспеша нащупал узел, в который была завязана ее блузка, и попытался его распутать. Не получалось — он был затянут на славу. Мои руки ощущали теплый дрожащий живот, глубокую впадинку пупка. Я отчетливо слышал запах ее духов. Как и вчера, он возбуждал меня, и я чувствовал, как тесны мне становятся узкие джинсы.
В тот момент, когда мне удалось разобраться с узлом, Алина вышла из транса. Она шарахнулась в сторону, и мне в руку впились ее крепкие ногти.
— Я ожидала чего-то подобного! Обломись! Не получится! — речитативом успела выдохнуть она мне в лицо, прежде чем я свалил ее ударом под ребра.
Алина показалась мне совсем легкой, когда я переносил ее на кровать. Чуть тяжелее кошки. Наверное, она изводила себя диетами. Или это у нее в генах?
Я снял с ее ног лиловые босоножки-колодки, — уж больно они меня раздражали, — и вышвырнул их из комнаты в коридор. Потом присел на край кровати, взял с журнального столика Алинину сумочку и принялся тщательно исследовать ее содержимое. Ключи, косметичка, пачка презервативов… Краем глаза я заметил, что Алина пришла в себя, но даже не шелохнулась. Наблюдает за мной сквозь густые ресницы. Мне понравилась ее выдержка… Коробочка но-шпы, паспорт. Я бегло пролистал его и удивился, узнав, что Алине двадцать четыре года. Выглядела она гораздо моложе… Водительские права, техпаспорт на «порш», квитанция из химчистки… Я все ждал, когда же она попробует ударить меня ногой. В том, что она научена это делать, я нисколько не сомневался. Но Алина даже не шевелилась.
Ничего интересного в сумочке не оказалось, и я отложил ее в сторону. Достал сигарету, прикурил и повернулся к Алине.
— Почему ты на меня не напала?
Она открыла глаза.
— Вы этого ожидали. Зачем впустую рассекать воздух?
— Логично. — Я поднялся с кровати и прогулялся по комнате. Алина, улыбаясь, сопровождала меня взглядом. С улицы доносился гвалт ребятни. В лучах солнца, пронзавших комнату сквозь неплотно задвинутые шторы, стояли густые клубы пыли и сигаретного дыма.
— Вот мы и познакомились. — Алина поправила под собой подушку. Расстегнутая блузка распахнулась, обнажив ее небольшую крепкую грудь. — Расскажите, что нашли в моей сумочке?
Пачку презервативов… И коробочку но-шпы… Наверное, у нее проблемы с желудком.
— Ничего не нашел. Ты аккуратная девочка. Поздравляю.
— Спасибо. Что дальше?
Дальше я собирался ее изнасиловать. По-садистски. Жестоко. Так, чтобы ей было больно. Наказать, выплеснуть на нее все мое недовольство тем, что она демонстрирует мне свой норов. И свои коготки. Хотя обязана, соблюдая субординацию, слушаться беспрекословно, исполнять все-все-все, что ей прикажу.
