— Он все равно убьет тебя.
— Знаю. Но ты останешься живой. Он твой отец.
— Кем я останусь?
— Не знаю.
— Меня ты силой взял в наложницы, но полюбил сильнее, чем главную жену. И поставил выше всех законных жен.
— Это так.
— И я тебя тоже полюбила. Потому я и не стану возвращаться к отцу. Отец выдаст меня за кого-нибудь, не спросив, как и ты тогда не спросил, хочу ли я быть твоей женщиной. И он будет в своем праве, как и ты был в своем, ибо мужчина решает, а женщина покорно повинуется. Но на сей раз у меня все же есть право выбрать, чего я хочу, чего нет.
— И чего ты хочешь? — На удивление, его голос остался твердым, хотя он почти знал ответ.
— Ты сам убьешь меня или это сделать мне?
— Как ты пожелаешь.
— Самой труднее. Боюсь, что мне не хватит силы духа и рука моя дрогнет. Тогда придется мучиться или, возможно, меня сумеют вернуть к жизни. А этого я не желаю. Яду я тоже не хочу — от него выворачивает нутро и лицо становится ужасным.
— Ты непочтительная дочь, — улыбнулся Хунду.
— Я принадлежу моему господину, и отец не властен надо мной, пока мой господин жив.
— Хорошо. Когда?
— Сначала надо выпить дэ, не так ли? — улыбнулась Ансаэ.
Наутро перед войсками Дракона явился всадник с небесного цвета бунчуком — знаком мира, в доспехах из пластинок, покрытых золотым лаком и скрепленных серым шнуром.
— Хунду хочет говорить, — довольно рассмеялся Данахай. — Авось без крови обойдемся.
— Без крови не обойдемся, не бывает, — мотнул головой князь Анао.
Ономори молчал, потому что не видел этого в своих снах он не знал, что сказать. Он знал, что все основные условия, необходимые для победы, Дракон выполнил. Теперь оставалось ждать, как именно она свершится. Он так и не смог тогда увидеть в подробностях, как сделать это малой кровью. Сил хватило только увидеть верный путь к победе. Это было важнее крови. Впрочем, малая или большая — кровь будет.
Всадник с таким же голубым бунчуком, но в красных лакированных доспехах, отъехал от ставки Дракона, помчался к золоченому государеву гонцу. Затем, переговорив, понесся на холм, обратно.
— Хунду просит поединка! — возбужденно и почти радостно орал он. — Он хочет биться с Драконом, чтобы не было кровопролития!
Тахэй-ан-Лин, выслушав гонца, кивнул, мрачно улыбаясь, и приказал подать свой железный пластинчатый доспех, покрытый красным лаком и связанный черными шнурами. Дракон готовился к битве.
Полуденное солнце стояло прямо над головой. Сейчас оно будет равно светить обоим в глаза. Хунду-кан в синем лаковом доспехе с золотыми шнурами, Дракон в красном с черными. Шлемы с оскаленными мордами чудовищ — правда, личины были сейчас подняты.
Хунду улыбался — почти дружелюбно. Ономори с удивлением увидел, что государь тоже длиннонос и круглоглаз, как и он сам. Неужто и в нем кровь небожителей?
А вдруг и он предвидит будущее?
— Ну, что? Будем поносить друг друга или как? — насмешливо спросил Хунду. — Вроде так полагается. Солдаты ждут, неужто лишим их забавы?
Красный Дракон молча смотрел на него. Хунду снова улыбнулся.
— Чего ты так? Ты же убьешь меня. Наставник, мастер меча — неужто не убьешь?
— Ты тоже не в праздности эти годы провел.
Ономори был просто потрясен — наставник говорил глухо, словно был смущен или чувствовал вину. Какую вину?!
— О, перестань. Не поверю, что ты не знаешь исхода заранее. — Хунду глянул на Ономори, сверкнул зубами в улыбке. — Неужели тебе так не терпится меня убить, что ты совсем отказался от игры? Ты же был мастером, тебя это увлекало, ты радовался неожиданностям, чтобы преодолевать и побеждать! Неужели ты так не уверен в себе, а? Или не считаешь себя правым? Или все же я — истинный государь, а узурпатор — ты? А?
— Умолкни, — прошипел Дракон. — Я не знаю исхода.
Ономори еле заметно покачал головой. Поединок ничего не значит. Он видел путь к победе.
— А вдруг этот поединок как раз и будет камнем на гладком пути к твоей победе, а? — лукаво прищурился Хунду. Ономори похолодел. Он не мог предвидеть этого, он опять не все смотрел! Но этого не могло быть. Он выстроил наиболее четкую цепочку событий, и… и все же. Все же были крохотные разрывы. Были. Но ведь он видел основные точки, видел победу в конце. И все основные условия были выполнены. Нет, ничего не может помешать, все предопределено! Он прав!
— Вот и испытаем свою правоту, — осклабился Тахэй-ан-Лин.
Они въехали в столицу на закате, с головой узурпатора — бывшего Золотого Государя — на пике. Красный Дракон решил быть милостивым и не дал город на разграбление, а также никого не повелел казнить. Ономори подавленно молчал. Из памяти не шли слова умирающего узурпатора: «Малой кровью… Неплохо… А Этиген ушел, Тахэй. Так что чья еще победа… но малой кровью, это хорошо…» Он зажимал распоротый живот, рот его кривился не то в усмешке, не то от мучительной боли. Красный Дракон не стал ждать, он просто достал бронзовый тонкий кинжал и показал его Хунду. Тот насмешливо-удивленно поднял брови — не ожидал, мол, от тебя такого милосердия — и кивнул. На том и кончилось все.
Победа была достигнута малой кровью.
Длинный коридор, невысокий потолок, поддерживаемый красными лаковыми колоннами. Одна сторона открыта на галерею, оттуда видны широкие каменные ступени и каменные же зернистые серые плиты огромного двора. А если встать спиной к выходу, то перед тобой окажется длинный ряд бронзовых статуй божеств. Эту дворцовую галерею так и называют — Дом Тысячи Богов. Ни одно божество не должно остаться без почтения, будь оно всего лишь божеством писцов или божественным предком какого-нибудь знатного рода.
Это было единственное место во дворце, где Ономори не ощущал своей бесполезности. В дни мира его дар никому не был нужен. И в душе Ономори копилась какая-то горькая обида — разве не он сделал эту победу предопределенной? Хотя его славили, ему кланялись, его желания ловили с полуслова — что-то было не так. Он был одинок. Ему чего-то недоставало.
Но сейчас он думал не об этом. Он думал об отце.
Ономори сидел на низкой каменной скамье и смотрел на бронзовое изображение первопредка дома Мори — Моро, Пришедшего от Заката, Врачевателя, покровителя целителей. Ваятель, наверное, никогда и не видел его, как никогда не видел и других богов, потому изобразил его по своему разумению. Надо сказать, получилось довольно уродливо. Моро сидел в традиционной позе покоя — скрестив ноги, полуприкрыв глаза и открыв кверху ладони спокойно лежащих на коленях рук. На губах его была традиционная бесстрастная улыбка высшего блаженства. Ваятель сделал ему нечеловечески длинный вислый нос — явно брал пример со слона, круглые глаза — даже закрытые, они казались выпученными. Длинное, уродливо вытянутое лицо и распущенные прямые волосы — так было принято носить на севере в старину. Одно вышло хорошо — руки. Красивые, изящные, с длинными, но не хрупкими пальцами. Ономори посмотрел на свои руки — похожи. Сегодня был день последнего посмертного возжигания. Отца он не хоронил — слишком поздно узнал об убийстве, месть не совершил, потому как это сделал за него Красный Дракон. Он мог только совершить последнее возжигание, провожая душу в окончательное странствие на небеса богов. И еще мог молить о том, чтобы отца боги более не возвращали на Колесо Перерождений.
Ономори, в белых одеждах скорбящего и чистого душой, установил перед первопредком маленькую курильницу, зажег благовония, сжег над ней традиционные послания предкам и молитвы богам, а затем, приняв молитвенную позу и отрешившись от бытия, закрыл глаза и шепотом, почти беззвучно, начал произносить слова своего собственного моления.
