Миха.
– Хорошо. Я все понял.
– Что ты п-п-понял?
– Все. Кончено с золотом.
– Г-г-где вы химичили?
– Квартиру сняли в Сокольниках.
– О! Квартиру сняли… Г-г-группа, производство. Полный букет… И п-п-продажа до кучи. Восемьдесят восьмая, часть четвертая… – Лобода опустил стекло, сплюнул. – Сворачивайте все. Мигом! Завтра же! Вывозите свое барахло – т-т-тигли там, реторты, философский к-к-камень… И чтоб ни ары, ни ассирийцы, ни цыгане про вас больше не слышали! И Костины стукачки тоже чтоб про вас б-б-больше не слышали!
– Будет сделано, – покорно сказал Дорохов.
– «Б-б-будет сделано»… Беспечный ты ч-ч-человек… Все, я поехал. Позвоню через пару дней.
– Пока, – сказал Дорохов. – Спасибо тебе, Саня.
– Химик… М-м-менделеев… Как ты меня огорочил, М-м-миха. Ты ж порядочный ч-ч-человек! Ну на хер ты в эту мурку б-б-блатную лезешь? Все, в-в-вали. Видеть тебя не м-м-могу… – Лобода перегнулся через Дорохова и открыл дверцу.
Дорохов вышел из машины. Сашка газанул, задние колеса прокрутились по снегу, и машина быстро выкатила на Полянку.
«…высокопревосходительству
Луцию Кассию Лонгину, сенатору.
Приветствую Вас, мой господин Кассий.
Вы велели наблюдать за майором Нируцем, что возглавляет Гермес. Как хорошо Вы распознали нрав этого человека! Нируц именно таков, как Вы описали его. Авантюрист и себе на уме.
Двум писарям резидентуры было велено передавать в мою канцелярию копии всех распоряжений и отчетов Нируца. (Полковника Светония я не стал посвящать в свое тайное расследование; по Вашему справедливому замечанию, он и впрямь подпал под обаяние Нируца.) Каллиграф отдела Гермес доносил обо всем, что смог услышать. Но и в его донесениях я не нашел ничего дурного о Нируце. Майору в последние недели случалось отправлять своих людей для мер крайних и решительных. Так, к примеру, он направил лейтенанта Минуша в Вифанию для уничтожения отряда зелотов. Мой доноситель сообщал, что Нируц с капитаном Малуком вели разговоры о секте галилеян. Я побывал в крепости Антония и говорил там с арестованным проповедником Амуни. После я велел отвезти проповедника на свою виллу. Решив поначалу, что эти галилеяне имеют общее с зелотами Галилеи, я трижды подолгу разговаривал с Амуни, облекая допрос в форму любезной беседы. Проповедник оказался законным человеком. Он мечтатель и говорун, вроде иеванимских риторов. От него вреда не будет. Но хочу привлечь Ваше внимание к галилеянам. По словам Амуни, в Тире их уже много. Секта эта мирная (однажды лишь они устроили беспорядок на храмовой площади, о том было в предыдущем письме). Но уж очень много их стало в Тире, мой господин Кассий. Знаю, что и в Иоппии их немало, и в Хайфе. Так нет ли опасности в умножении этих галилеян?
А из последних событий примечательно вот что. В Ерошолойме произошел случай скандальный и позорный – дезертировал офицер из уроженцев.
Было это так. В город прибыла центурия под предводительством Траяна Агерма из Дамаска. Тот Агерм слывет любимцем Луция Вителлия. Усиление Ерошолоймской резидентуры, по словам Светония, было необходимо, поскольку в Вифании зелоты разгромили отряд лейтенанта Минуша. По разумению Светония, следовало громко покарать негодяев-зелотов близ Ерошолойма и в других местах Провинции, дабы Служба показала себя во всей силе. Светоний и Нируц задумали поход в Тир. Нируц вызнал, что в окрестностях Тира зелоты устроили два лагеря. Я тайно встретился с одним из декурионов центурии Агерма. Этот человек – сармат, гражданин Рима, служил под началом легата Квинтиллиана и был разжалован за мародерство. Я говорил с ним и обещал, что он вновь сможет служить в Четвертом Легионе, коли донесет обо всем, что произойдет в походе на Тир.
Центурия Агерма направилась в Тир через Антипатриду и Кесарию Палестинскую. Миновав гору Кармил и выйдя к Кане, центурия остановилась для отдыха. Там Малук оставил центурию. Он намеревался, якобы, опередить остальных, чтобы прибыть в Тир незамеченным и встретиться с агентами. Когда отряд Агерма подошел к Тиру, то был встречен городской милицией. Агерма препроводили в магистрат, где был центурион Агриппа Руф. Он сказал, что в магистрат города Тира поступила жалоба на самоуправство Агерма. Горожане, сказал Руф, ручаются, что в окрестностях города нет зелотов, и просят центуриона защитить их от произвола. Им-де стало известно, что Агерм намеревается незаконно арестовывать некоторых из горожан. Делегаты заверили Руфа, что те горожане, за которыми прибыл Агерм, послушны властям Провинции, принсепсу, народу и сенату Рима. Агерм утверждал, что его отряд совершает обычный рейд и просит лишь фуража и пристанища для своих людей, а назавтра покинет город. Центурион ответил Агерму, что смета Тирского гарнизона не рассчитана на центурию из Дамаска, и будет лучше, ежели отряд Агерма уйдет из Финикии. Агерм пришел в бешенство и надерзил центуриону. Потом он вышел за городские ворота и увел отряд в Птолемаиду. Он отправил письмо Нируцу (что было в том в письме, Друз не знает) и ушел со своими людьми в Батанею. Куда же делся капитан Севела Малук, неизвестно. Спустя несколько дней после бесславного похода на Тир я узнал, что Малук успел предупредить людей из галилеянской общины Тира. Оказалось, что Малук послал в Тир стражника. Преступного сговора в этом нет, я полагаю. Стражник и теперь думает, что выполнял законный приказ своего командира. Полковник Светоний допросил стражника сразу же по возвращении его в Ерошолойм. Тот показал, что по велению капитана Малука отвез в Тир письмо для горожанина Менахема бен Юта. Парня того зовут Гума Зокир, в Ерошолоймской резидентуре его знают как исправного стражника. Я велел Светонию не наказывать его. Более того, я посоветовал полковнику повести себя так, чтобы исправный молодец и далее считал, что честно выполнил законный приказ.
Я же третьего дня отдал приказ об отыскании дезертира, бывшего капитана Службы Севелы Малука. Это будет объявлено в городах и кварталах, на рынках, в магистратах и молельных домах в Идумее, Иудее, Самарии, Галилее, Десятиградии, Гавланитиде, Башане, Итурее и Финикии. Пока не ведаю, куда направился Малук. Думаю, что он придет в одну из галилеянских общин. Нынче же рассылаю агентов по городам.
Еще раз привлекаю внимание Вашего превосходительства к тому, что секта галилеян становится причиной немалых беспокойств.
Бывший Ваш клиент и ныне остающийся
неизбывно благодарным,
претор и консул-суффект
в пятнадцатый день…»
Он решил не откладывать в долгий ящик. Как ни противно было говорить с этим мудаком – все же он позвонил Димону. Он ждал, что Димон бросит трубку, и надо будет перезванивать. Или с ходу начнет орать, и посылать, и совестить, начнет свой обычный обиженный гундеж. Про то, что он, Димон, со всеми договаривается, все нужное для работы вовремя привозит, кучу своих денег угрохал, машину продал, а ты, Миха, белая кость, голубая кровь, на всем готовеньком, выставляешь меня треплом перед солидными людьми… И все такое.
Но Димон, не удивившись, что Дорохов ему звонит, быстро сказал:
– Ну чо – ты решил? Работаем с Ромой?
– Нет, Димон. Я работать с ним не буду. И вообще… Ты извини, старик, конечно. Я понимаю – ты столько сил в это дело вложил, кучу времени потратил. Но я все прекращаю. Ухожу на пенсию.
– Не понял, – помедлив, сказал Димон. – В смысле?
– Дима, у меня планы изменились, – сказал Дорохов. – Методику я тебе дарю. На днях все подробно растолкую, и владей на здоровье моей методикой. А у меня изменились планы.
– Ты заболел, что ли? – огорошенно сказал Димон. – Миха, ты что?.. Мы год на это убили!
– Старик, я пас, – сказал Дорохов. – Долго объяснять. У меня скоро будет длительная командировка. А еще – одну важную работу надо закончить… Без обид, старик. А методика – твоя.
– И печь – моя?
– Про печь сам говори с Серафимом. И вот еще что. Слушай, тут такая фигня… Про нас на Петровке
