стола толстую книгу, которая лежала рядом с его креслом, и начал ее в ожидании перелистывать.
Де Вриз снова заговорил, тщательно подбирая слова:
— Это правда, в настоящее время у меня нет уэймутского дневника. Я представил все таким образом, что он находится у нас на хранении, но…
Маккалум подался вперед, явно выражая неудовольствие.
— Мне не следовало искажать факты, — промямлил де Вриз.
— Лгать, — поправил Маккалум.
Он продолжал большим пальцем перекидывать страницы книги.
— Мне не следовало вам лгать. Но позвольте мне объяснить, почему я так сделал.
— Разве что коротко, в двух предложениях… или даже меньше.
Де Вриз отчаянно пытался найти способ оправдаться и принести извинения, которые одновременно сняли бы с него ответственность за происшедшее и не возложили бы ее на Маккалума.
Слова еще не успели слететь с его губ, а он уже понял, что избрал неверную тактику.
— Я просто хотел избавить вас от…
С силой запущенная книга ударила де Вриза в голову и отбросила его к стене. Из правого уха потекла кровь, волна холодного ужаса, поднявшаяся откуда-то из желудка, вызвала попутный испуг, что он не удержится и обмочится прямо в брюки. Слышавший теперь только одним ухом де Вриз вжался в кресло, стараясь не обращать внимания на шок и на боль, чтобы полностью сосредоточиться лишь на выборе правильной линии поведения. Он мог бы объяснить, что копия, тайно снятая им с программы Ладлоу, сослужит Маккалуму такую же службу, как и сам дневник. Он мог бы заверить Маккалума, что в течение двух недель он получит доступ в квартиру Ладлоу и вскроет сейф за духовкой, в котором спрятан недосягаемый пока что документ. Но ни один вариант не был признан им годным. Любая из этих уверток, похоже, была равносильна самоубийству.
Де Вриз сделал шаг в единственно возможную сторону.
— Я был не прав, введя вас в заблуждение, — сказал он.
Маккалум кивнул:
— Этому нет оправдания. И это никогда больше не повторится.
Еще один кивок головой.
— А теперь выкладывайте-ка все, что мне надо знать, — произнес Маккалум.
Де Вриз так и поступил. Обстоятельно и предельно правдиво изложив все свои мысли, все известные ему факты, касающиеся Сабби, Гила, Ладлоу и дневника, а также с готовностью рассекретив собственный план поисков парного свитка.
— Нет ли еще чего-нибудь, о чем вы хотели бы мне сообщить? — спросил Маккалум.
Де Вриз решил было еще раз принести извинения, но затем придумал кое-что получше. Он покачал головой.
— Один вопрос, — добавил Маккалум, поднимаясь с кресла, чтобы уйти. — Надежна ли ваша Сабби? Стоит ли мне беспокоиться о ней в этом плане? С ее непростой биографией, о которой я только что получил представление, и в свете недавней кончины Ладлоу не примется ли она подбивать своего нового американского приятеля на какую-нибудь дурацкую авантюру?
— Она, может, и подумывает о чем-нибудь этаком, — признал де Вриз, — но только не с ним. Он просто обезьяна с кокосом.
Будучи приглашенным Маккалумом в прошлом году в Кению на охоту, де Вриз стал свидетелем, как местные жители отлавливают обезьян с помощью глиняных горшков и кокосов. В горшок с достаточно узким горлышком пропихивают (впритирку) подходящих размеров орех и эти ловушки привязывают к ветвям деревьев. Любопытная обезьяна просовывает в такой сосуд свою лапку и хватает кокос, а потом обнаруживает, что отверстие слишком мало, чтобы позволить ей извлечь добычу.
Во время путешествия де Вриз и Маккалум не раз видели мающихся возле горшков обезьян, ни за что не желавших расстаться с орехом. Так они и сидели, пока их не грузили на лодки. Тех же, за кем не являлись, ожидала голодная смерть.
— Американец вцепился в добычу и, как жадная обезьяна, уже не отпустит ее, чем бы ему это ни грозило.
— Вы думаете? — спросил Маккалум. — А я все прикидываю, не грохнет ли он горшок оземь и не сбежит ли с трофеем?
— Нет причин для волнений, — уверенно заявил де Вриз. — Эта маленькая мартышка никуда не денется.
ГЛАВА 24
— Сначала несколько необходимых вещей. Отдай мне свой сотовый, — потребовала Сабби.
— Зачем? Он же не работает за пределами Штатов.
— Ты так к нему привязан?
— В нем все номера телефонов, — заупрямился Гил.
— Переживешь.
— Надеюсь, — съязвил он.
Он с трудом поспевал за ней.
— Послушай, на деле было бы лучше, если бы ты хоть на секунду притормозила и объяснила свои странные действия.
Сабби вздохнула, закатила глаза и пошла медленней.
— Ты, может, и не сумеешь воспользоваться здесь своим сотовым, но в нем есть глобальный определитель твоего местоположения, верно?
— И что?
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что это работает в двух направлениях? — спросила она. — Это все равно что иметь в мозгах маленький имплантированный чип. Каждый, у кого достаточно денег, может в любое время узнать, где ты есть.
— Кому какое до этого дело?
Она протянула свободную руку.
— Дай мне свою кредитку.
— Зачем?
— У тебя и впрямь проблемы с доверием? — спросила она.
— Да, когда я несусь черт знает куда, оказывая содействие вооруженной красотке, которая отобрала у меня мой сотовый, заставила меня устроить переполох во всемирно известном музее, а теперь требует мою кредитку… да, полагаю, у меня есть проблемы.
Она остановилась и уставилась на него.
— Послушай, я скажу тебе это еще один раз, и, надеюсь, последний. Это не шутки. Теперь мы играем с большими мальчиками, и ставки в этой игре гораздо выше, чем ты можешь вообразить. Речь тут не просто о поисках свитка, парного манускрипту третьей пещеры. Похоже, мы вышли на что-то много более ценное, чем чей-то отчет о жизни и смерти Иисуса.
Сказанного уже было достаточно, чтобы нагнать на него страху, а ее каменный взгляд мог вообще сшибить с ног.
— Эти люди уже убили троих… нет, четверых, если считать супругу Ладлоу Сару, еще даже толком не зная, о чем идет речь в дневнике. Можешь себе представить, на что они пойдут, если пронюхают, что теперь нам известно.
Если бы Гил не отдавал себе отчета, как легко она возбудима, он, возможно, и вправду перепугался бы. Она была невероятно красива и весьма убедительна, но также еще являлась и параноиком. Заподозрила связь между смертями двух музейных сотрудников (суицид и уличный криминал), имевшими
