была больше, и, хотя солнце просачивалось через широкие грязные окна, духоты в ней не ощущалось.
Три ломберных столика, прихотливо составленные в ряд, образовывали под стеной с окнами рабочую зону. Каждый был покрыт чистой белой тканью, резко контрастировавшей с убожеством обстановки. Стопка чистой бумаги и пластиковый стаканчик с маркерами располагались на углу стола, стоявшего в центре. Красота и удобство. Эта картина вызвала у Гила душевную боль. Гораздо более глубокую, чем все его недавние переживания, связанные с непреходящей угрозой насилия.
Ему хотелось домой. Ему хотелось войти в свою комнату и увидеть там Сабби, здоровую и счастливую, объясняющую ему, что все в порядке, что она просто решила опередить его, чтобы приготовить сюрприз.
Рискуя вызвать гнев Айжаза, Гил соскользнул с кровати и приник к окну. В глаза ударили цвет и движение. Здания, улицы, полные людей и машин. Рядовой городской пейзаж, простиравшийся перед ним, воспринимался теперь как великолепное пиршество цивилизованного нормального мира.
Вчера эту панораму можно было бы отнести к типичным образчикам человеческого пренебрежения и невнимания к себе и к планете. Сегодня Гил менее всего склонен был придавать значение загрязнению атмосферы, падению нравов и бессмысленности стремления к мнимым целям. Мир за мутными окнами из плексигласа был его миром. Он любил его и страстно мечтал снова стать его частью.
Задумавшись, Гил не услышал шагов за спиной.
— Мы в центре Лондона, но точно так же мы могли бы быть и на другой планете, — произнес женский голос.
Гил обернулся.
Он не сразу узнал ее. Всю в крови, в синяках. Ее правый глаз распух и почти заплыл, порез на левом виске нуждался в очистке от запекшейся крови и наложении швов. Одежда Сабби была грязной и мокрой, волосы свалялись от грязи. Но она была жива. Жива! И стояла рядом.
Гил обнял ее, прижал к себе, почти испугавшись, что это всего лишь галлюцинация. Она скривилась от боли, он отпустил ее.
— Ты в порядке? — спросил он.
Она склонила голову набок, словно прислушиваясь к своим ощущениям.
— Да. Я в порядке, просто немного больно.
Гил открыл было рот, чтобы спросить ее, что произошло, но она прервала его милой улыбкой, которая, впрочем, длилась всего пару секунд. Затем Сабби снова напустила на себя деловой вид.
— Молчи, — предостерегла она. — Слушай меня. Все идет как надо, но нам следует поскорей сговориться, чтобы наши истории совпадали.
— Что идет как надо?
Не ответив, она подняла с пола завернутый в одеяло знакомый ларец, которого поначалу он не заметил.
Гил положил руки на ларец, чтобы ощутить оздоровляющее тепло. Но ничего не произошло.
Айжаз распахнул дверь и вошел. Равнодушный к их разговорам, верзила уселся на пол в дальнем углу и увеличил громкость на своем DVD-плеере, чтобы таким образом заглушить всю наверняка бесполезную болтовню своих пленников.
— Мы поговорим, пока будем работать. А теперь помоги мне, — сказала Сабби.
Она пыталась совлечь шелк с содержимого ящичка. Ткань, вся в красновато-бурых пятнах, цеплялась за многочисленные зазубрины того, что под ней находилось.
— Это кровь? — спросил Гил.
Десятки порезов, неровных, в потеках сукровицы, виднелись на ее пальцах.
— Когда разрезаешь свиток на полосы, волей-неволей прольешь толику крови. К этому следует быть готовым, — объяснила Сабби, пожимая плечами. — Когда этим занимается Сарками, крови практически не бывает, — добавила она. — Он пользуется алмазными пилками, лупой и прочими точными инструментами. А такого рода порезы наносят старые маникюрные ножницы и пинцет, — заметила она после паузы.
— Тебе надо сделать укол от столбняка, — сказал Гил, нежно баюкая ее пораненные руки.
Она рассмеялась, очевидно над его озабоченностью, и продолжила выкладывать на стол полосы меди.
То, что некогда составляло единый свиток, теперь лежало расправленным в стопках, каждая полоса имела свой номер на ярлыке. Это было все равно что увидеть труп вместо красивого тела, расслабленного освежающим сном. Возможно, именно по этой причине свиток больше не обладал силой, которая некогда источала несущее радость тепло.
От неожиданного озарения у Гила екнуло в животе.
— Итак, ты все-таки инсценировала похищение, — сказал он. — Все вплоть до свитера. Это был обман.
Сабби подняла свои израненные пальцы.
— Что касается крови, все было настоящим, — с кривой усмешкой сказала она.
И с серьезным видом разложила последние полосы.
— Нам надо по-быстрому столковаться. Малука думает, что мы здесь занимаемся переводом. У него нет ни малейшего представления относительно того, что мы нашли, и, если ты ничего ему не рассказал, мы какое-то время сможем водить его за нос. — Она примолкла в ожидании подтверждения.
Гил кивнул, обрадованный, что не поверил Малуке и его россказням о вероломстве Сабби.
— Хорошо. Я продолжу перебирать полосы, словно вникая в текст, нанесенный на них, а ты делай вид, что пытаешься расшифровать то, что я тебе сообщаю. Пока мы этим занимаемся, я поделюсь с тобой информацией, — сказала Сабби.
Гил принялся деловито заполнять чистый лист случайными словами и числами.
— Не оставалось другого способа опередить их, — продолжала Сабби. — Так или иначе, молодчики Маккалума или же люди Малуки отыскали бы нас. Вопрос был только в том, кто найдет нас первым. Мне же нужно было время, чтобы понять, о чем говорится в оставшейся части свитка, и уяснить, кто больше выиграет от обладания им. Или от его уничтожения, — добавила она, аккуратно раскладывая все части свитка на покрытых белой тканью столах в порядке их нумерации — справа налево.
Взгляд Гила снова упал на медные полосы. Этот документ был совершенным во всех отношениях плодом человеческого мастерства, а также свидетельством неодолимого стремления человечества к единению. Он ждал два тысячелетия, а его раскромсали маникюрными ножницами!
Сабби все распространялась, почему ей пришлось столь внезапно сбежать.
Когда Гил в то последнее утро в отеле уснул, из мелькнувших по телевизору новостей она узнала, что тело Хасана уже обнаружено, а потом телезрителям были показаны фотографии с именами. Их фотографии, ее и Гила. Хотя она и ожидала чего-то такого, но просмотр всей передачи подтолкнул ее к действиям. Ведущий объявил, что преступники отправились в Лондон, и добавил, что Скотленд-Ярд просит граждан оказать содействие в их аресте.
— Скотленд-Ярд не мог развернуться так быстро, — сказала Сабби. — Они показали не только карточки с наших с тобой паспортов, но и мои фото, которых я никогда раньше не видела. Им также известно твое настоящее имя. Если бы Скотленд-Ярд проводил расследование самостоятельно, то по твоим паспортным данным тебя установили бы как Арнольда Ладлоу, а не как Гила Пирсона. Значит, кто-то снабдил полицию дополнительной информацией.
— Маккалум? Малука? Зачем бы им вмешивать в эти дела Скотленд-Ярд? — спросил Гил. — В этом нет смысла.
— Псы взяли след, — сказала Сабби. — Кто бы ни выдал нас, он теперь ожидает, что и Скотленд-Ярд, и законопослушные жители Лондона будут смотреть в оба. Чтобы загнать нас, если возможно. А при удобном случае и подстрелить. Похоже, и у Маккалума, и у Малуки есть свои люди в полиции, — добавила она задумчиво.
Сабби поняла, что не сможет справиться со всем этим, поэтому ей и пришло в голову инсценировать свое похищение. Для начала она испачкала кровью свитер, чтобы заставить любого преследователя заключить, что кто-то, охотившийся и за ней, и за свитком, достиг цели.
— Ты не слишком-то хорошо с этим справилась, — сказал Гил. — Все поняли, что это инсценировка, включая и Скотленд-Ярд.
