от смерти, отведет лихо и злое железо. – Рустам смутился, а хозяйка точно так же расцеловала Гарта и сказала: – А в тебе силы много и сердце доброе, береги ребятишек да сам не плошай. Дай тебе Бог здоровья да удачи воинской.
Безнадежные растрогались. Хозяин, шмыгнув носом и вытерев рукавом покрасневшие глаза, крепко обнял обоих солдат по очереди:
– Кушайте, ребятишки, угощайтесь на здоровье. А мы до вашего ухода еще снеди насобираем. Не все же этим свиньям, – махнул он в сторону дома, – одним обжираться.
– А за дочурку мою шибко не волнуйтесь, – сказала напоследок хозяйка. – Невинности она лишилась, зато здоровье при ней, уж слишком эти мерзавцы вином упились.
– М-да-а, – озадаченно протянул Гарт после их ухода, – никогда не суди поспешно. Часовой!
– Здесь, господин первый капрал.
– Разбуди капрала Дайлина и передай ему этот мешок.
– А что здесь, господин первый капрал? – простодушно осведомился солдат.
– Здесь твой солдатский долг, солдат! – рявкнул Гарт и добавил: – Не задавай лишних вопросов и передай капралу: пусть сам решает, что использовать сразу, а что сохранить на потом.
Часовой отдал честь, подхватил мешок и исчез.
Рустам полной грудью вдохнул утренний свежий воздух. Светлело, небо уже почти очистилось от звезд, где-то лениво залаяла собака.
– Знаешь, Гарт, я больше не побегу.
Гарт посмотрел на друга, увидел в его глазах ставший уже привычным блеск и кивнул:
– МЫ больше не побежим.
Эльфийский лучник стоял на пригорке, совершенно не таясь. Он был один, но, казалось, это его совершенно не заботит. Лучник невозмутимо натянул тетиву, проверил, удобно ли расположен колчан, достал из него несколько стрел и воткнул перед собой в землю. Он словно в одиночку собрался сразиться с целым войском, причем держал себя так, как будто заранее знал, что победит.
И войско дрогнуло. Люди остановились, воинская колонна со скрежетом затормозила и в нерешительности замерла. Полторы сотни рыцарей и три полка пехоты не бог весть что, но по сравнению с одиноким эльфом – несметная армия.
Тем удивительней было видеть, как исказилось в испуге лицо статного всадника в богато украшенных доспехах, возглавлявшего людское войско. Всадник, в котором человек опытный по знакам различия без труда определил бы глинглокского генерала, настороженно всмотрелся в одинокую фигуру на пригорке. В глазах его отразилась тоска, словно не одного лучника увидел он перед собой, а целую армию.
Молодой рыцарь из его свиты поравнял своего коня с генеральским. Генерал недовольно покосился, но, заприметив на щите известный всему королевству герб, промолчал. Рыцарь бросил на эльфийского лучника хищный взгляд и, горяча коня, предложил:
– Третий раз за сегодня, может, пугнем мерзавца, господин барон.
– Нет! – воскликнул испуганно генерал и даже побагровел от волнения. – Ни в коем случае, нам не нужны неприятности, виконт.
– Вот как! – Лицо молодого виконта скривилось в неприятной усмешке. – А мне казалось, что именно за этим нас сюда и послали – устроить эльфам неприятность.
Но барон Глинбор уже успел прийти в себя.
– Мало ли что вам казалось, виконт, – отрезал он жестко. – Я королевский генерал и выполняю здесь волю его величества, извольте подчиняться. – В глазах виконта промелькнуло недовольство, но барон был прав, и молодой рыцарь покорно склонил голову. Генерала это изъявление покорности удовлетворило, и он, не желая портить отношения с могущественной семьей молодого вельможи, примирительно пробурчал: – Слишком он смел, этот эльф. Наверняка это ловушка и за пригорком спрятались остальные. Я не хочу рисковать солдатами его величества. Что бы эти эльфы там себе ни думали, а королевского генерала на мякине не проведешь. Мы изберем другую дорогу.
Лицо молодого виконта покрылось красными пятнами. Изо всех сил сдерживая язвительность, он спросил:
– И куда же мы повернем, если со всех сторон эльфы?
Генерал на мгновение потерял вновь обретенную невозмутимость и растерянно нахмурился. Действительно, куда? За сегодняшний день они уже два раза натыкались на эльфов и меняли направление движения. Куда же повернуть теперь? Генерал рассеянно оглянулся, взгляд наткнулся на синеющий вдали лес и прояснился.
– Проводник!
Пожилой крестьянин на чалой лошадке поспешил подъехать поближе. Генерал указал ему плетью и спросил:
– Что за деревья?
– Лингенский лес, ваша милость, – поспешно ответил проводник.
– Дорога есть? – Барон уже справился с растерянностью, вопрос прозвучал значительно и властно.
Крестьянин оробел, замолчал, в задумчивости почесывая затылок. Генерал грозно нахмурился, у проводника от страха задрожали руки, но тут же лицо его осветилось, и он радостно воскликнул:
– Есть! Есть дорога!
– Хорошая? – спросил генерал.
– Хорошая, ваша милость, как есть хорошая! И как это у меня из головы-то вылетело, я ведь прошлой осенью и сам по ней ездил. Куму капустки решил отвезти да картошки маленько, капустка тогда знатно уродила…
Барон снова нахмурился, и вспомнивший, где он находится, крестьянин испуганно осекся на полуслове.
– Покажешь, – с властной небрежностью бросил ему барон. Настроение его улучшилось, дорога нашлась, к тому же явный страх, испытываемый перед ним проводником, приятно льстил его самолюбию. Генерал повернулся к виконту и, довольно улыбнувшись, сказал: – Вот видите, как все хорошо складывается. Такого маневра враг от нас точно не ждет. Что же, пусть это станет для него неприятным сюрпризом.
Виконт хмуро прикусил губу и промолчал. Но генерал и не ждал от него ответа.
– Поворачиваем на запад, – приказал он своему помощнику, – и пошлите за безнадежными, пусть пока выстроятся здесь и присматривают за этим эльфом. Когда войско отойдет шагов на двести… нет, лучше на триста, тогда могут догнать колонну и занять свое место. Но не раньше, слышите, Лапен, не раньше. – Барон многозначительно покачал пальцем перед лицом своего штабного офицера и горделиво подбоченился в седле. Солнце сверкнуло в золотом кружеве на его доспехах, разноцветные перья на шлеме закачались под порывом ветра, окончательно придавая барону сходство с надувшимся петухом. Внешний блеск, как ни странно, только подчеркнул убогость внутреннего содержания.
«Надо же, и этот человек казался мне героем», – горестно подумал виконт и развернул своего коня.
Выстроившиеся безнадежные опасливо косились на эльфийского лучника, застывшего в наглой позе, и с тоской поглядывали вслед уходящим коронным полкам. Краснощекий капитан, запуганный Лапеном, добросовестно отсчитывал шаги. Временами он посматривал на эльфа, и, несмотря на расстояние, лицо его морщилось от страха, а руки судорожно сжимали поводья. «Доблестный» вояка еще помнил мальвинскую мясорубку, и сердце его сжималось в холодном ужасе при мысли, что из-за пригорка в любое мгновение могут выскочить злые товарищи этого наглого лучника и лишить его драгоценной жизни.
Лучник дернул себя за мочку остроконечного уха и презрительно усмехнулся. Люди потеряли голову от страха после первого же сражения. Достаточно было показаться одному солдату, и целое войско разворачивается и покорно меняет направление.
Ничтожные трусы! Вон как дрожат копья у целого полка при взгляде на его одинокую фигуру. Эльф довольно улыбнулся и окинул взглядом выстроившихся копейщиков. Ему даже показалось, что он чувствует запах едкого страха, разъедавшего их ряды. Глаза его скользнули по жалким людишкам и недоуменно застыли. В первой шеренге нашлись солдаты, не крутившие растерянно головой, не рыскавшие по округе ошалевшим взглядом и не испытывавшие беспричинного страха. Около тридцати копейщиков застыло в четком едином строю. Упершись большими щитами в землю, ощетинившись начищенными жалами копий,
