– Да, конечно. Сэм говорил, что он встречался с вами неофициально.
– Шефф… То есть офицер Шеффер… Он поправится?
– Это станет ясно через некоторое время. Но надежды мало, – негромко ответил сержант. – Остается только ждать.
Тери услышала, как за ее спиной кто-то ходит. Звуки показались ей знакомыми: постукивание дубинки о ремень, поскрипывание кожи кобуры и тяжелых ботинок.
Она обернулась и увидела Сэма. С того дня, когда он остановил ее машину на дороге, она не видела его в полицейской форме. У Тери захватило дух.
С головы до пят он был воплощением представителя закона. Его накрахмаленные и выглаженные темно-синие брюки и рубашка выглядели безупречно, без единой складки, кроме положенной стрелки на брюках. Сэм держался очень прямо. Его серебряная бляха блестела под больничными лампами дневного света. Когда он двигался, его ремень, из-под которого торчала полицейская дубинка, и кожаная кобура издавали тот самый скрипящий звук. В полицейской форме он выглядит совсем другим, подумала Тери. Его вид внушал уважение и даже страх.
Сэм пристально смотрел на Тери, не произнося ни слова. На его лице не отражалось никаких чувств, но Тери знала, что это всего лишь маска.
– Сержант, я хотел зайти к Шеффу, перед тем как заступать на дежурство, посмотреть, не лучше ли ему.
– Ему не лучше, – покачал головой сержант.
Сэм сжал зубы.
Он отвел Тери в сторону.
– Спасибо, что пришла. И за то, что присмотрела за детьми.
Тери сжала его руку:
– Я очень хотела бы чем-то помочь. Я так хочу, чтобы он поправился.
– Я знаю. Я тоже хочу этого. Мне надо было быть с ним на дежурстве.
– Не говори так.
На его щеках проступили желваки.
– Тебе было трудно прийти сюда? Я знаю, ты не выносишь больницы, из-за твоей матери и вообще.
– Это сейчас не имеет значения.
Он пристально посмотрел ей в глаза, затем взял за подбородок и провел большим пальцем по нижней губе:
– Мне надо идти. Скоро начнется мое дежурство.
Она кивнула. Он пошел к выходу, и она поняла, что ничего больше не может сделать. Врачи не знали, когда станет ясно, выкарабкается Шефф или нет. Мария была не одна, ее поддерживали родственники, но Тери чувствовала, что должна что-то ей сказать. Она надеялась, что нужные слова найдутся сами.
Несколько шагов до того места, где сидела Мария, Тери преодолела через силу: ноги вдруг показались ей свинцово-тяжелыми. Подойдя к Марии, Тери нерешительно тронула ту за колено.
Мэри подняла на нее красные, опухшие глаза.
– Тери.
– Мне очень жаль Шеффа, Мария. Он поправится, я уверена.
Мария ничего не ответила, уставившись невидящим взглядом в угол комнаты. Тери была уверена, что Мария вспоминает счастливые времена.
В этот момент один из родственников Шеффа принес Марии чашку кофе. Тери тихонько отошла от них и направилась к выходу.
Они ничего не могли сделать. Только ждать.
Еле переставляя ноги, Тери вошла в свою квартиру и устало направилась в спальню. Она стащила с себя одежду и забралась под одеяло, укрывшись с головой.
Она чувствовала себя слабой, опустошенной, беспомощной. Что сейчас чувствует Сэм, она даже боялась себе представить. Тери не знала, сможет ли заснуть, но решила попытаться.
Когда она услышала громкий стук в дверь, ей показалось, что она спала всего несколько минут, но оказалось, что прошло уже несколько часов. Солнце стояло высоко в небе.
Она схватила халат, накинула его и, завязав пояс, босиком подбежала к двери. Она совсем не выспалась и чувствовала себя разбитой. У нее болела голова, глаза воспалились.
Из-за двери она услышала знакомый голос. Сэм повторял ее имя и не останавливаясь барабанил в дверь.
Она отперла дверь, и Сэм вбежал внутрь. Он судорожно схватил Тери в объятия, как утопающий хватается за соломинку. Тери почувствовала, как у него дрожат руки. Сэм уткнулся лицом в ее волосы. Он был в полицейской форме, и Тери ощущала жесткую ткань его накрахмаленной рубашки. Пряжка ремня и пуговицы его формы отпечатались у Тери на коже. Халат ее распахнулся.
Руки Сэма скользнули под ее халат. Под халатом на Тери были только маленькие трусики. Сэм, с силой прижимая ее к себе, медленно ласкал ее тело, водя руками по спине и бедрам. Пряжка его ремня больно впилась в ее живот.
