– Всего доброго, миссис Ван Хоун. – И смерил взглядом Зою: – Чем могу служить, мисс?
Ну прямо момент истины.
– Я Зоя Макгвайр, подруга Скай, – ответила Зоя, судорожно припоминая подробности письма Скай.
«Скажи ему, что ты подруга. Не вздумай даже заикаться о том, что платишь какие-то деньги! Для тех, кто живет на условиях вторичного поднайма, нужен отдельный договор с хозяином, согласие остальных жильцов и еще много всякого геморроя».
– Скай Блеквелл, – продолжала Зоя, но взгляд грозного стража не смягчился. – Она живет в квартире номер 1702. Я погощу у нее некоторое время.
Швейцар в сомнении почесал бородку.
– Позвольте я взгляну в регистрационной книге.
Он направился к стойке и вытащил откуда-то с нижней полки тяжеленный том. Пока швейцар медленно листал страницы, Зоя старалась заглушить внутреннюю панику, напоминавшую истерику, которая охватывала ее всякий раз перед экраном компьютера. «Думаешь, ты можешь писать! – издевательски мигал курсор. – Ну давай! Попробуй! Давай же!»
Сейчас тот же мерзкий голос верещал: «Думаешь, тебе удастся просочиться в чужую квартиру? Начать новую жизнь? Притвориться, что ты не обманщица? Ну попробуй! Попробуй! Попр…»
– Зоя Макгвайр, писатель, – улыбнулся швейцар, поднимая взгляд от своего гроссбуха. – Вы такая юная и очаровательная, совсем не похожи на знаменитую писательницу. Миссис Блеквелл просила выдать вам ключи и оказывать всяческое внимание.
– Да что вы, я не заслуживаю особого внимания, – улыбнулась Зоя, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает ее. Она благополучно добралась до места.
– Ну конечно, заслуживаете! У нас не так уж часто останавливаются знаменитые писатели. – Швейцар вышел из-за стойки и протянул ключи. – А может, я читал ваши книги? Назовите парочку.
Настал Зоин черед смерить мужчину изучающим взглядом: крахмальная белая рубашка, форменный галстук, темные брюки. Около пятидесяти, выше пяти футов ростом, седеющие волосы и борода с проседью, добрые голубые глаза. Принадлежит ли он к тому типу людей, что читают ее книги? Не уверена. Вообще-то всякий раз, когда Зоя слышала восторженные вопли Скай о миллионах проданных экземпляров («Дорогая, если читателей так много, среди них обязательно должны быть не только женщины, но и мужчины!»), она с трудом представляла себе эту картину. Миллионы людей, читающих ее книги. Но кто? Подруги матери? Члены книжного клуба ее кузины? Кассирша в супермаркете? Тренер по теннису? Или этот немного похожий на испанца мужчина средних лет?
– «Телохранитель его дочери», – сказала Зоя, мучительно преодолевая привычное чувство неловкости, возникавшее всякий раз, когда заходил разговор о ее работе. Трудно абстрагироваться от личных моментов и отстраненно обсуждать то, что касается тебя непосредственно. К тому же читатели и критики считали «Телохранителя» автобиографической книгой, хотя это было не совсем так, и Зоя устала объяснять и доказывать, что вовсе не каждая страница текста навеяна ее собственными воспоминаниями и переживаниями.
Швейцар кивнул, но по глазам было видно: он не из тех, кого заинтересовала история «трудных отношений между отцом и дочерью, едва не погубивших обоих и поставивших девушку на грань самоубийства в поисках отцовского одобрения». Кажется, именно так звучала рецензия «Ньюсуик».
– Я написала еще две, – продолжала Зоя, чтобы заполнить неловкую паузу и выглядеть слегка развязно и самоуверенно. Надо дать понять, что она знает себе цену. – «Хранитель души» и «Речной свет».
– «Речной свет»? Это с Шоном Коннери? – Швейцар был потрясен.
Зоя небрежным движением промокнула вспотевший лоб.
– Да, кажется, он должен был играть в экранизации. Вот и еще одна заноза для писателя. Почему фильмы всегда, даже до выхода на экран, привлекают так много внимания, тогда как сама книга, по которой снимают фильм, пылится на полках библиотек?
– Да-а, я же чувствовал, что где-то слышал ваше имя, – удовлетворенно протянул швейцар. – Да, мисс Макгвайр, если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь, пожалуйста. Меня зовут Бобби. Кстати, там у вас наверху рабочие ремонтируют что-то. Мисс Блеквелл сообщила вам об этом?
– Конечно, – сказала Зоя, вновь припоминая письмо. Что-то там было насчет электричества и проводки.
– Рядом с дверью есть кнопка интеркома, если у вас возникнут вопросы.
Зоя захватила ключи, подумав, что брелок – сердечко из зеленого стекла – такой же броский, почти вульгарный, но вместе с тем романтичный, как сама Скай.
«Боже, благослови Скай!» Лифт остановился на семнадцатом этаже. «Что бы я делала без нее? Не знаю. Уехала бы к маме? Готовила бы вместе с ней и Харви фирменные блюда? Вязала бесконечные свитера?» Вздрогнув от этой мысли, Зоя вышла из лифта в просторный холл.
Дверь квартиры гостеприимно распахнулась. Прямо напротив входа располагалась маленькая, прекрасно оборудованная кухня, Зоя с облегчением скинула с плеча сумку, сняла пальто, туфли и направилась в гостиную, по меркам Манхэттена огромную, разделенную диваном на две зоны – собственно гостиную и столовую. Противоположная стена представляла собой одно сплошное окно – Манхэттен за стеклом. «Bay!»
Комната, светлая и просторная, казалась висящей в воздухе. Интересно, сможет ли она здесь писать? Зоя уже соскучилась по своему кабинету с уютным деревянным полом и роскошным восточным ковром. Помнится, она любила разглядывать этот сложный многоцветный узор, словно карту, по которой блуждали ее мысли в поисках вдохновения и новых сюжетных линий.
Зоя припомнила тот день, когда был куплен ковер. Тогда в армянской церкви в Куинсе, прихожанами которой были родители Ника, устроили распродажу. И Зоя выразила желание непременно пойти туда не ради покупок, но в надежде, что будущие родственники оценят ее открытость и толерантность по отношению к другой культуре. Исключительно любезные продавцы очень плохо говорили по-английски, а Зоя знала лишь несколько армянских слов. Пока родители Ника оживленно беседовали о чем-то с