– Ты знаешь, – сказал он, – я не имею ни малейшего представления, что я ей скажу? И что буду делать?
– Это же не пьеса, Робби. Здесь нет реплик, которые надо запоминать. Ты придешь, обнимешь ее, и слова сами придут. Это нелегко, я понимаю, но в таких делах нет ничего легкого.
Вейн почувствовал, что завидует Рэнди. Натали Брукс была очень стойкой женщиной, и в ее отношении к мужу не было даже намека на страсть, но по крайней мере они не были соперниками в профессиональном отношении. Натали проводила свою жизнь – ту ее часть, которая не была посвящена светским приемам и магазинам, – создавая имидж своему мужу с настойчивостью и энергией, унаследованными ею от отца. Слава Рэнди была делом ее рук, и упаси Боже всякого, кто высказывал хоть малейшую критику в его адрес.
Их брак был тем, что в Голливуде называли «хорошим» браком, имея при этом в виду, что он способствует кассовому успеху и положительно характеризуется на страницах газет. «Хорошие» браки – те, которые не распадались через год-другой – базировались на взаимном интересе, а не на страсти. Фелисия этого никогда не могла понять. Она, постоянно страдавшая от бессонницы, не признавала отдельные постели, не говоря уже об отдельных спальнях, как у Рэнди и Натали. Когда они с Вейном путешествовали или были на гастролях, в отель всегда посылалась подробная инструкция, чтобы в номере была обязательно двуспальная кровать, а руководство отеля предупреждали, что мисс Лайл привозит с собой собственные простыни и наволочки, без которых она всю ночь не сомкнет глаз. Вейн же, напротив, мог заснуть, лишь опустив голову на подушку.
– Послушай, – услышал он голос Брукса, – это все равно, что окунуться рано утром в бассейн. Чем дольше ты об этом думаешь, тем труднее решиться.
Вейн кивнул. Бассейн в доме Бруксов был хорошо виден Вейну из окон спальни, но он никогда не замечал, чтобы Рэнди плавал там по утрам, хотя иногда по выходным Брукс приглашал мальчишек и девчонок из простых семей поплавать, а сам устраивал для них настоящее представление, бултыхаясь в воде, а Натали стояла на краю бассейна, проверяя, чтобы фотографы из газет сделали достаточное количество снимков.
– Просто скажи ей, что она замечательно выглядит, что ты рад ее видеть, и, помяни мое слово, все будет отлично.
– Ты абсолютно прав, – сказал Вейн голосом человека, которого ведут на расстрел. – Я поеду. – Он помолчал. – И спасибо тебе, Рэнди. Ты настоящий друг.
Брукс пожал плечами.
– Я же всегда говорил, вы с Фелисией для меня как родные.
Вейн встал и посмотрел на часы, чтобы скрыть легкое чувство неловкости: открытое проявление эмоций, принятое в Голливуде, вызывало у него смущение.
– Может быть, мне сначала позвонить, как ты думаешь? – спросил он.
– Не надо. Беседа с врачом только все осложнит. Мой тебе совет: пусть это будет сюрпризом для Фелисии.
– Я привезу ей цветы. Хотя ее комната, должно быть, заполнена ими – я посылал их каждый день.
– Отправляйся, – настойчиво сказал Брукс. – А когда вернешься, приходи к нам, пообедаешь, расскажешь, как съездил. Или скорее всего расскажешь мне одному – кажется, Натали собирается на обед к своему отцу. Ну как, по рукам или нет?
– По рукам, – ответил Вейн, недоумевая, какой странный поворот судьбы сделал Рэнди Брукса его советчиком и доверенным лицом, и как он сам оказался в таком месте, где все превращалось в сделку.
Брукс пристально посмотрел на него.
– Чего ты медлишь, Робби? – спросил он. – Есть еще какие-то проблемы?
Вейн вздохнул.
– Да, – ответил он. – Самое ужасное то, что я должен оплатить пребывание Лисии в этом санатории. Они, конечно, терпеливо ждут, но я понимаю, что они хотели бы получить свои денежки. Когда все это случилось, Марти велел присылать все счета ему. Ха-ха! – Вейн нахмурился, выставил вперед подбородок и изобразил Марти Куика с его повадками уличного хулигана и скрипучим голосом с характерным нью- йоркско-еврейским выговором. – «Не волнуйся о таких пустяках, Робби, – проскрипел Вейн голосом Марти, – все будет сделано в лучшем виде. Предоставь это мне!»
Он оскалил зубы в кривой улыбке, раздвинув губы, как будто держал огромную сигару, которую Марти Куик обычно не выпускал изо рта, пока говорил.
Брукс засмеялся, даже слегка позавидовав искусству перевоплощения, которым обладал Вейн.
– И он не сдержал обещания?
– Конечно, не сдержал, подонок. Как я мог доверять человеку, который носит на пальце кольцо с огромным бриллиантом и пытается нацарапать свои инициалы на бокале с шампанским, чтобы проверить настоящий ли камень.
– Послушай, Робби, приятель, сосед, гений – сколько ты должен заплатить врачам?
Вейн закрыл рукой глаза.
– За две недели. Около десяти тысяч долларов. «Десять косых», как выражается Марти.
– Робби, это же ерунда. Заработок за неделю.
– Да, верно, старина, недельный заработок, если он у тебя есть. А у меня его нет. Проблемы с Лисией отпугнули все студии – включая и твоего тестя, между прочим.
– Робби, я оплачу счет за Лисию, согласен? Иди, заботься о ней, а остальное предоставь мне.
Вейн озадаченно посмотрел на Брукса, удивленный и смущенный его щедростью, от которой он не мог отказаться.
