кто-то свой. Почему она сразу подумала об Акире? У Мидори не было ответа на этот вопрос.
Можно прожить всю жизнь и не узнать правды о собственном муже. Что ж, судьба всякого человека есть трагедия одиночества, и в том никто не виноват, так уж мы устроены. И Акира был более независим и одинок, чем кто-либо в его окружении. И еще – он был чужаком, пришлым в роду, о нем было известно только то, что он сам рассказал о себе. Она всегда об этом помнила.
Мидори не была уверена в своих предположениях. Путем предательства Акира никогда не достиг бы и сотой доли того, что дали ему везение, честность и неустанный труд. Значит, должны быть другие мотивы, но какие? Что может заставить человека рисковать не только своим положением – судьбою рода, жизнью всех членов семьи?!
Женщина знала: в глубине души она всегда будет сомневаться в муже – о нет, не столько в его поступках или словах, сколько в том, что таят его мысли, а еще больше – чувства.
Юный пленник не представлял, как больно Акире смотреть на него и разговаривать с ним. С лица Кэй- таро, еще не огрубевшего, без печати неверия и зла, на него смотрели глаза Кэйко.
Кэйтаро хорошо помнил, как очнулся в этой комнате, думая, будто все еще находится на поле боя, и, увидев склонившегося над ним человека, прошептал:
– Я хочу сразиться с вами! – Это были его последние слова, обращенные к сыну князя Аракавы.
– Существуют причины, по которым я не могу сразиться с тобой, – отвечал тихий голос.
– Не бывает причин, по которым враг не может сразиться с врагом, – сказал юноша.
– Человеческое сердце непредсказуемо… И потом, ты мне не враг.
Кэйтаро растерялся. Его ясные глаза смотрели вдумчиво и серьезно. Кто вспоминает о сердце в дни решающих битв, в угаре жизни и блеске смерти?! А потом он внезапно вернулся в реальность и понял, что перед ним не князь Сабуро, и тогда прошептал:
– Где мой меч и доспехи?!
– Меч здесь. Когда придет время, я отдам его тебе.
– Где я?
– В крепости Сэтцу, куда ты так стремился попасть. Правда, это не замок, а всего лишь мой дом. Впрочем, в замке ты уже бывал.
И Кэйтаро немедля возразил:
– Нет, не бывал!
Акира усмехнулся:
– Ты не раз проникал туда в своих мыслях, в мечтах, а это, поверь, нечто высшее и большее, чем хладнокровно и бездумно ступать ногами по полу и трогать руками перегородки.
Кэйтаро замолчал, озадаченный. А Акира вновь усмехнулся. Мечты… Сказка для души, в которую веришь, как порою веришь своим чувствам, ведущим во тьму по дороге света, с сознанием истины – через царство лжи.
– Кто вы? – спросил юноша. – Ваше лицо кажется мне знакомым…
– Кандзаки.
Кэйтаро отпрянул. Его лицо залила краска.
– Так вы…
– Я хорошо помню нашу встречу в Киото, – спокойно произнес Акира. – Наверное, после отец сказал тебе, что я – его злейший враг?
Глаза юноши сверкнули.
– Я верю своему отцу!
– Ты должен верить. – Акира сделал ударение на втором слове.
– Почему я здесь?! Я хотел сразиться с князем Аракавой! А он… Лучше б мне умереть!
Он рванулся вперед, и у него тут же потемнело в глазах. Тело прошиб горячий пот, и Кэйтаро упал на футон[30]. Очнувшись, он почувствовал, как его лба касается чья-то рука.
– Нет, – твердо произнес Акира. – Лучше живи. Узнай то, чего ты еще не знаешь, пойми то, чего пока не успел понять. Ты хотел попасть в Сэтцу не так, но исполнение самых заветных желаний очень часто дается слишком высокой ценой. Когда ты окрепнешь, я выведу тебя отсюда, и ты отправишься к господину Нагасаве.
Во взгляде юноши вспыхнула надежда.
– Вы думаете, он жив?!
Акира улыбнулся уголками губ:
– Надеюсь. Значит, смерть не так уж прекрасна?
– Все хорошо в свое время – так говорит мой отец.
– Он прав. – Акира смотрел в огонь. – Жаль тех, кто умирает совсем молодым. Как твоя мать.
Кэйтаро смотрел на него во все глаза.
– Вы ее знали?!
