Тысяча И Одна Ночь

шествии навстречу невесте и тем, кто с нею, в знак уважения, и чтобы они были в лучших одеяниях и развернули бы над головам знамёна.

И войска исполнили его приказание. И глашатай закричал, чтобы в городе не оставалось ни девушки- затворницы, ни почитаемой госпожи, ни разбитой старухи, которая бы не вышла встречать невесту. И они все вышли навстречу ей, и знатные среди них старались ей услужить. Они сговорились отвести её к ночи в царский дворец, а вельможи царства решили украсить дорогу и стояли, пока невеста не проследовала мимо, в предшествии евнухов, и невольницы шли перед нею. И одета она была в платье, которое дал ей отец. Когда она приблизилась, войска окружили её, справа и слева, и носилки с нею двигались до тех пор, пока не достигли дворца. И никого не осталось, кто бы не вышел посмотреть на неё, и начали бить в барабаны, играть копьями и трубить и трубы. И вокруг веял аромат благовоний, и трепетали знамёна, и кони неслись вперегонку, пока шествие не прибыло к воротам дворца.

И слуги поднесли носилки к потайной двери, и местность осветилась блеском царевны, и во все стороны засияли драгоценности, украшавшие её. А когда подошла ночь, евнухи открыли вход в палатку и встали вокруг входа, а потом пришла невеста, и она, среди рабынь, была как месяц среди звёзд, или бесподобная жемчужина между нанизанным жемчугом.

И она вошла внутрь шатра, где ей поставили мраморное ложе, украшенное жемчугом и драгоценными камнями, и села на это ложе, и тогда вошёл к ней царь (а Аллах заронил в его сердце любовь к девушке) и уничтожил её девственность, и прошло тогда его волнение и угнетённость.

И он пробыл подле неё около месяца, и она понесла от него в первую же ночь, а когда месяц окончился, царь вышел и сел на престол своего царства и справедливо судил своих подданных, пока не исполнились её месяцы.

А в конце последней ночи девятого месяца, на заре, пришли к ней потуги, и она села на кресло разрешения. И Аллах облегчил ей роды, и она родила мальчика, на котором блестели признаки счастья. И когда царь услышал о сыне, он обрадовался великой радостью и подарил возвестившему об этом большие деньги и, счастливый, отправился к мальчику и поцеловал его меж глаз, радуясь его чудной красоте. И на нем оправдались слова поэта:

Крепостям величия послал Аллах в этом юноше
Льва сурового, и звезду послал небесам властей.
Его видеть рад и престол царя, и копья зубец,
И толпа людей, и войска в рядах, и лань быстрая.
Не сажай его на грудь женщины – ведь поистине
Он найдёт потом спину лошади более лёгкою.
Отлучи его от груди её – он найдёт потом
Кровь врагов своих самым сладостным из напитков всех.

И затем няньки взяли этого младенца, обрезали ему пуповину, насурьмили ему глаза и назвали его Тадж-альМулук-Харан[176]. И был он вскормлен сосцом изнеженности и воспитан в лоне счастья.

И дни беспрестанно бежали, и годы шли, пока не стало ему семь лет, и тогда царь Сулейман-шах призвал учёных и мудрецов и повелел им обучать своего сына чистописанию, мудрости и вежеству. И они провели за этим несколько лет, пока мальчик не научился тому, что было нужно. И когда он узнал все, что требовал царь, тот взял его от законоведов и учителей и привёл ему наставника, чтобы тот научил его ездить на коне. И наставник обучал его этому, пока ему не стало четырнадцать лет. И когда юноша выезжал за каким-нибудь делом, все, кто его видели, были очарованы…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто десятая ночь

Когда же настала сто десятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Тадж-аль- Мулук-Харан, сын царя Сулейман-шаха, стал искусен в езде на коне и превзошёл людей своего времени крайней прелестью, и он был так прекрасен, что когда он выезжал по какому-нибудь делу, все, кто его видели, очаровывались им. И о нем слагали стихи и благородные люди позорились, влюбляясь в него, такою он отличался сияющей красотой, и сказал о нем поэт:

Обнялись мы с ним, и упился я его запахом:
Он – младая ветвь, что напоена ветром веющим.
Точно пьяный он, что вина не выпил, а только лишь
От пьянящей влаги слюны его охмелел он вдруг.
Оказалась прелесть, вся полностью, им пленённою,
И поэтому все сердца пленил этот юноша.
Я клянусь Аллахом, забвение не придёт на ум,
Пока жизни цепь тяготит меня, да и позже нет.
Если жив я буду-то буду жив, лишь любя его,
А умру – так смерть от любви придёт, – как прекрасна смерть!

А когда ему стало восемнадцать лет, зелёный пушок пополз по родинке на его румяной щеке и украсило её родимое пятно, подобное точке амбры, и юноша похищал умы и взгляды, как сказал о нем поэт:

Он преемником по красе своей стал Иосифу
И влюблённых всех устрашает он, появившиеся.
О, постой со мной и взгляни, – быть может, увидишь ты
На щеке его халифата знак – знамя чёрное[177].

Или, как сказал другой:

Не увидят очи прекраснее твои зрелища,
Среди всех вещей, что увидеть могут люди,
Чем то пятнышко, ещё юное, на щеке его
Разрумяненной, ниже глаз его столь чёрных.

Или, как сказал другой:

Дивлюсь я на роднику – огню она молится.
Как маг, во щеки не жжёт, в неверье упорная.
Ещё удивительней посланник в глазах его,
Что знаменья подтвердит, хоть, право, волшебник он.
Но вовсе не свежим пухом блещет щека его,
А жёлчью из лопнувших с тоски по нем печеней.

Или, как сказал другой:

Я дивлюсь вопросам людей разумных, в какой земле
Вода жизни пьётся и где течёт поток её.
Её вижу я: на устах газели изнеженной,
Чьи так сладки губы и свеж пушок, на них выросший.
И дивлюся я, если б встретил Муса на месте том,
Этих струй поток он не вытерпел бы наверное.

И когда он сделался таким и достиг возраста мужей, его красота ещё увеличилась. А затем у Тадж- аль-МулукаХарана появились любимцы и друзья, и всякий, кто стремился к нему приблизиться, надеялся, что юноша станет султаном после смерти отца, а он будет у него эмиром.

Тадж-аль-Мулук привязался к охоте и ловле и не прекращал её ни на один час. И его отец Сулейман- шах запрещал ему это, боясь бедствий пустыни и диких зверей, но юноша не слушался его. И случилось, что он сказал своим слугам: «Возьмите корму на десять дней», – и они последовали его приказанию.

Повесть о любящем и любимом (ночи 112—128)

Однажды Тадж-аль-Мулук поехал со свитой на охоту и ловлю. И они ехали пустыней и непрестанно подвигались четыре дня, пока не приблизились к земле, покрытой зеленью, и увидели они там резвящихся зверей, деревья со спелыми плодами и полноводные ручьи. И Тадж-аль-Мулук сказал своим приближённым: «Поставьте здесь сети и растяните их широким кругом, а встреча будет у начала круга, в таком-то месте». И его приказанию последовали и, расставив сети, растянули их широким кругом, и в круг собралось множество разных зверей и газелей, и звери кричали, ревели и бегали перед конями.

И тогда на них пустили собак, барсов и соколов. И стали бить зверей стрелами, попадая в смертельные места. И ещё не дошли до конца загона, как было захвачено много зверей, а остальные убежали.