И Хасан встал между ними и оторвал их друг от друга и спросил: «В чем причина вашего спора?» И дети сказали ему: «Дяденька, рассуди нас! Аллах великий привёл тебя к нам, чтобы ты разрешил наш спор по справедливости». – «Расскажите мне вашу историю, и я рассужу вас», – сказал Хасан. И дети сказали ему: «Мы родные братья, и наш отец был один из больших колдунов, и он жил в пещере на этой горе. Он умер и оставил нам этот колпак и эту палочку, и мой брат говорит: „Никто не возьмёт палочки, кроме меня!“ – а я говорю: „Никто не возьмёт её, кроме меня!“ Рассуди же нас и освободи нас друг от друга!»
И, услышав их слова, Хасан спросил их: «Какая разница между палочкой и колпаком и в чем их ценность? Палочка, судя по внешнему виду, стоит шесть джедидов, а колпак стоит три джедида». – «Ты не знаешь их достоинства», – ответили братья. «А в чем их достоинство?» – спросил Хасан. И дети сказали: «В каждой из этих вещей – дивная тайна, и дело в том, что палочка стоит подати с островов Вак и всех их земель и колпак – то же».
«О дети, ради Аллаха, откройте мне их тайну», – сказал Хасан. И дети ответили: «О дяденька, тайна их велика, и наш отец прожил сто тридцать пять лет, стараясь их придумать, пока не сделал их как нельзя лучше. И он вложил в них скрытую тайну, получая от них дивные услуги, и расписал их наподобие вращающегося небосвода, и разрешил ими все чары. А когда он кончил их изготовление, его застигла смерть, которой не избежать никому. И что касается колпака, то его тайна в том, что всякий, кто наденет его на голову, скроется с глаз всех людей, и никто не будет его видеть, пока колпак останется у него на голове. А что касается палочки, то её тайна в том, что всякий, кто ею владеет, правит семью племенами джиннов, и все они служат этой палочке, и все подвластны его велению и приговору. И если кто-нибудь, кто ею владеет и у кого она в руках, ударит ею по земле, перед ним смирятся земные цари, и все джинны будут ему служить».
И, услышав эти слова, Хасан склонил на некоторое время голову к земле и сказал про себя: «Клянусь Аллахом, я буду побеждать этой палочкой и этим колпаком, если захочет Аллах великий, и я более достоин их, чем эти дети! Сейчас же ухитрюсь отнять их у них, чтобы помочь себе в моем освобождении и освобождении моей жены и детей от этой жестокой царицы, и мы уедем из этого мрачного места, откуда никому из людей не спастись и не убежать. Может быть, Аллах привёл меня к этим мальчикам только для того, чтобы я вырвал у них рту палочку и колпак».
И потом он поднял голову к мальчикам и сказал им: «Если вы хотите разрешить дело, то я вас испытаю, и тот, кто одолеет своего соперника, возьмёт палочку, а кто окажется слабее, возьмёт колпак. И если я вас испытаю и распознаю вас, я буду знать, чего каждый из вас достоин». – «О дядюшка, мы поручаем тебе испытать нас, решай между нами, как ты изберёшь», – сказали дети. И Хасан спросил их: «Будете ли вы меня слушаться и примете ли мои слова?» – «Да», – ответили дети. И Хасан сказал им: «Я возьму камень и брошу его, и кто из вас прибежит к нему первый и возьмёт его раньше другого, тот возьмёт палочку, а кто отстанет и не догонит другого, тот возьмёт колпак». – «Мы принимаем от тебя эти слова и согласны на них», – сказали дети.
И тогда Хасан взял камень и с силой бросил его, так что он скрылся из глаз, и дети вперегонку побежали за ним. И когда они удалились, Хасан надел колпак, взял палочку в руки и отошёл от своего места, чтобы увидеть правдивость слов мальчиков о тайне их отца. И младший мальчик прибежал к камню первый и взял его и вернулся к тому месту, где был Хасан, но не увидел и следа его. И тогда он крикнул своему брату: «Где тот человек, что был судьёй между нами?» И его брат сказал: «Я его не вижу и не знаю, поднялся ли он на вышнее небо, или спустился к нижней земле!» И потом они поискали Хасана, но не увидели его, – а Хасан стоял на своём месте, – и стали ругать один другого и сказали: «Пропали и палочка и колпак – ни мне, ни тебе, и наш отец говорил нам эти самые слова, но мы забыли, что он нам рассказывал».
И они вернулись обратно, а Хасан вошёл в город, надев колпак и неся в руках палочку, и не увидел его ни один человек. И он поднялся во дворец и проник в то помещение, где была Шавахи Зат-ад-Давахи, и вошёл к ней в колпаке, и она его не увидела. И он шёл, пока не приблизился к полке, тянувшейся над её головой и уставленной стеклом и фарфором, и потряс её рукой, и то, что было на полке, упало на пол. И Шавахи Зат-ад-Давахи закричала и стала бить себя по лицу, а затем она подошла и поставила на место то, что упало, и сказала про себя: «Клянусь Аллахом, что царица Нур-аль-Худа не иначе как послала ко мне шайтана, и он сделал со мной это дело! Я прошу Аллаха великого, чтобы он освободил меня от неё и сохранил меня от её гнева. О господи! Если она сделала такое скверное дело и побила и распяла свою сестру, которая дорога её отцу, то каков будет её поступок с кем-нибудь чужим, как я, когда она на него рассердится?..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала восемьсот двадцать вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха Зат-ад-Давахи думала: „Если царица Нур-аль-Худа делает такие дела со своей сестрой, то каково будет положение чужого, когда она на него рассердится?“ И затем она воскликнула: „Заклинаю тебя, о шайтан многомилостивый, благодетелем, великим по сану, сильным властью, создателем людей и джиннов, и надписью, которая на перстне Сулеймана, сына Дауда, – мир с ними обоими! – заговори со мной и ответь мне!“ И Хасан ответил ей и сказал: „Я не шайтан, я Хасан, любовью взволнованный, безумный, смятенный“.
И затем он снял колпак с головы и явился старухе, и та узнала его и взяла и уединилась с ним и сказала: «Что случилось с твоим умом, что ты пробрался сюда? Иди спрячься! Эта развратница причинила твоей жене те пытки, которые причинила, а она – её сестра. Что же будет, если она нападёт на тебя?» И потом она рассказала ему обо всем, что выпало его жене и какие она вынесла тяготы, пытки и мученья, и рассказала ему также, какие достались мученья ей самой, и сказала: «Царица жалела, что отпустила тебя, и послала за тобой человека, чтобы тебя воротить, обещая дать ему кинтар золота и поставить его при себе на моё место, и поклялась, что, если тебя воротят, она убьёт тебя и убьёт твою жену и детей».
И потом старуха заплакала и показала Хасану, что царица сделала с нею, и Хасан заплакал и воскликнул: «О госпожа моя, как освободиться из этой земли и от этой жестокой царицы и какая хитрость приведёт меня к освобождению моей жены и детей и возвращению с ними в мою страну невредимым?» – «Горе тебе, – воскликнула старуха, – спасайся сам!» Но Хасан вскричал: «Я непременно должен освободить её и освободить моих детей против воли царицы!» – «А как ты их освободишь против её воли? – молвила старуха. – Иди и скрывайся, о дитя моё, пока позволит Аллах великий».
И тогда Хасан показал ей медную палочку и колпак, и, увидав их, старуха обрадовалась сильной радостью и воскликнула: «Слава тому, кто оживляет кости, когда они истлели! Клянусь Аллахом, о дитя моё, ты и твоя жена были в числе погибающих, а теперь, о дитя моё, ты спасся вместе с твоей женой и детьми! Я ведь знаю эту палочку и того, кто её сделал, – это был мой наставник, который научил меня колдовству, и он был великий колдун и провёл сто тридцать пять лет, тщательно делая эту палочку и колпак. А когда он кончил их совершенствовать, его настигла смерть, которой не избежать. И я слышала, как он говорил своим детям: „О дети мои, эти вещи – не ваша доля, но придёт человек чужеземный и возьмёт их у вас силой, и вы не будете знать, как он их у вас возьмёт“. И они говорили: „О батюшка, скажи нам, как ему удастся их у нас отнять?“ И он отвечал: „Я не знаю этого“. Как же тебе удалось отнять их, о дитя моё?»
И Хасан рассказал ей, как он отнял у детей эти вещи. И когда он рассказал ей об этом, старуха обрадовалась и воскликнула: «О дитя моё, раз ты можешь овладеть своей женой и детьми, послушай, что я тебе скажу. Мне не пребывать у этой развратницы, после того как она посягнула на меня и подвергла меня пытке и я уезжаю от неё в пещеру колдунов, чтобы остаться у них и жить с ними, пока я не умру. А ты, о
