усилился. Все так же с надрывом, пьяно кричали трубы.
Без любви и ласки умирала земля. Разве это не безумие?
— Вера! Вера! Я пришел. А ты, небось, думала — завалился где-нибудь.
— Пришел, так поднимайся, чего орать. Людей только будишь, гадина.
— Не ругайся. Я пришел.
Снова дождик. Только дождик.
Я поднялся к себе. Взял молоток и начал добивать гвоздь.
Гвоздь почти совсем вошел в стену. Еще несколько ударов, и все будет кончено.
Я слушал: не прокричит ли в далеком лесу ночная птица. Нет. Дождь в полной темноте доделывал свою работу. Заливал сплошным потопом больную землю.
Я взял опять в руки молоток. Мне надо было завершить то, что начал. Размахнулся…
Помню, на меня близко и внимательно смотрел глаз гвоздя. И помню рядом слышал смех и прерывистое дыхание. Поверь, Леха, я никогда не был так счастлив. В смехе и радости я делал одну работу — любил.