Значит, он не так уж и глуп, а? Ну что ж, ведь он — офицер, а офицеры тоже иногда бывают умными.
— Все гонки когда-нибудь заканчиваются, сэр. Всегда в них бывает победитель и проигравший, — напомнил Ореза, надеясь, что это понимает и его друг. Португалец сунул руку в карман рубашки за сигаретой и закурил левой рукой, тогда как правая — скорее кончики пальцев — поворачивала штурвал, приспосабливаясь к каждой волне на морской поверхности, как диктовал то его мозг. Он сказал Томлинсону, что настигнет яхту через двадцать минут. Такая оценка оказалась пессимистической. Ореза не сомневался, что это произойдет скорее.
Он снова окинул взглядом водную поверхность перед собой.
Множество судов, главным образом возвращавшихся в порт, ни одно из них не замечало развернувшейся гонки. На патрульном катере не были включены сигнальные огни, выделяющие его как полицейский катер. Ореза не любил их — это казалось ему оскорблением его морской профессии. Когда корабль береговой охраны Соединенных Штатов подходит к борту другого судна, вам не нужны сигнальные огни морской полиции. К тому же эта гонка носила личный характер, ее видели и понимали только профессионалы. Именно так и должно все обстоять, потому что зрители только мешают, Отвлекая игроков от самой игры.
Он поравнялся уже с серединой сухогруза... Португалец проглотил приманку, как и следовало ожидать, подумал Келли. Но какой хороший моряк, как умело управляет катером. Еще немного, и он догнал бы его, лишив Келли всякой возможности что-то предпринять. Но теперь план был близок к осуществлению.., вот показался выпуклый нос корабля, похожий на луковицу. С мостика высоко над головой смотрел вниз матрос, как тогда, во время первого дня с Пэм, вспомнил Келли, и его пронзила острая боль. Как давно, сколько событий произошло с тех пор. Правильно ли он поступал? Кто сможет судить его? Келли потряс головой. Пусть Бог станет его судьей. В первый раз за время гонки он оглянулся назад, измеряя взглядом расстояние. Как близко, как чертовски близко.
Сорокафутовый патрульный катер чуть присел на корму и, приподняв нос градусов на пятнадцать, рассекал своим прочным корпусом волны кильватерной струи. Он покачивался с борта на борт градусов на двадцать, мощные морские дизели издавали какой-то хищный рев. И все это находилось в руках Орезы — управление двигателями и штурвалом, — а его глаза смотрели вперед, измеряя и оценивая каждую волну, каждый ярд дистанции. Преследуемая яхта делала точно то же самое, выжимая последний дюйм скорости из своих двигателей, ее рулевой полагался на свой опыт и умение. Но то, что имелось в его распоряжении, чуть уступало возможностям Португальца, и, хотя он жалел об этом, положение вещей не изменить.
И тут Ореза впервые увидел лицо мужчины, смотрящее назад.
Твое время кончилось, мой друг. Давай закончим эту гонку с честью. Может быть, тебе повезет, через некоторое время тебя выпустят на свободу и мы снова станем друзьями.
— Сбавь обороты и поверни на правый борт, — сказал Ореза, даже не заметив, что говорит вслух, и каждый матрос на борту думал то же самое, довольный тем, что и шкипер смотрит на вещи так же. Гонка продолжалась всего полчаса, но эту морскую историю они запомнят на всю жизнь.
Человек снова повернул голову. Ореза отставал теперь от яхты всего на половину длины сухогруза. Он уже мог легко прочитать на транце название яхты, и не было смысла состязаться дальше, до последнего фута. Это всего лишь испортит гонку, продемонстрирует низость духа, не имеющую места на море. Так могут поступать яхтсмены, но не профессионалы.
И тут Келли сделал нечто совершенно неожиданное. Ореза первым заметил это. Глаза Келли измерили расстояние один раз, затем второй и третий, и в каждом случае ответ являлся отрицательным. Ореза быстро протянул руку к микрофону.
— Нет, не пытайся! — закричал старшина в микрофон на частоте береговой охраны.
— Что? — тут же спросил Томлинсон.
Не делай это! молча кричал мозг Орезы, внезапно оставшийся одним в крошечном мире, читая мысли другого и приходя в ужас от прочитанного. Так не должно кончаться ничто. В таком поступке нет чести.
Келли повернул штурвал, выравнивая яхту после очередной волны и внимательно следя за пенящейся водой у выпуклого носа сухогруза. Когда наступил решающий момент, он резко крутанул штурвал и положил руль на самый борт. С катера донесся тревожный крик. Это был голос Португальца, и Келли улыбнулся, услышав его. Какой он хороший парень. Жизнь без таких людей станет очень одинокой.
«Спрингер» накренился на правый борт от резкого поворота, затем еще больше от напора водяного буруна, поднятого носом корабля. Келли держал штурвал левой рукой, а правую протянул к цилиндру со сжатым воздухом, вокруг которого он закрепил шесть поясов с отягощением. Боже мой, вдруг подумал он, когда «Спрингер» лег на борт, ведь я не знаю, какая здесь глубина. Что если глубина недостаточна... Господи милосердный.., о, Пэм...
Патрульный катер резко отвернул влево. Ореза наблюдал за происходящим с расстояния всего в сотню ярдов, но оно вполне могло быть длиной в тысячу миль, поскольку он ничем не мог помочь Келли и мысленно увидел картину катастрофы еще до того, как его мозг постиг реальность происходящего: уже резко накренившись направо от неожиданного поворота, яхта взлетела вверх на пенящейся волне, несущейся перед носом сухогруза, и перевернулась, оказавшись поперек его движения. Белый корпус мгновенно исчез в пене под носом огромного корабля...
Моряки не должны так умирать.
«Четыре-один-браво» дал полный назад, раскачиваясь от волн, поднятых прошедшим мимо грузовым судном, которое начало сбавлять ход сразу после столкновения, но на полную остановку ему потребовалось еще две мили. К этому времени Ореза и команда патрульного катера уже осматривали обломки. Были включены мощные поисковые прожекторы, прорезающие сгущающиеся сумерки, и глаза матросов береговой охраны смотрели мрачно.
— Береговая охрана четыре-один-браво, береговая охрана четыре-один-браво, вызывает яхта военно- морского флота слева по носу от вас. Мы можем оказать вам помощь, прием.
— Лишние глаза пригодятся нам при поисках, флот. Кто на борту? — Пара адмиралов. Тот, кто разговаривает с вами, — морской летчик, если это вас интересует.
— Принимайтесь за поиски, сэр.
Он был все еще жив. Это так же удивило Келли, как удивило бы Орезу. Глубина оказалась достаточной, так что он вместе с цилиндром сразу провалился на семьдесят футов к самому дну. Келли пристегнул цилиндр к груди, отчаянно сопротивляясь бурным потокам воды от промчавшегося мимо сухогруза, бросавшим его из стороны в сторону подобно тряпичной кукле. Затем он постарался отплыть как можно дальше в сторону, чтобы спастись от погружающихся дизелей и других тяжелых остатков того, что всего несколько секунд назад было дорогой яхтой. Лишь спустя две или три минуты Келли понял, что ему удалось остаться живым после испытания Божьим судом. Вспомнив происшедшее, он подумал о том, на какой безумный шаг пришлось решиться, однако на этот раз Келли положился на мнение других людей, более опытных в делах такого рода, и приготовился к любым последствиям. И Божий суд оправдал его. Подняв голову, он увидел корпус патрульного корабля береговой охраны к востоку.., а на западе очертания парусной яхты. Келли надеялся, что это именно та яхта. Он отстегнул четыре пояса от цилиндра и поплыл под водой в ее сторону, несколько неуклюже, потому что в спешке пристегнул цилиндр вверх дном.
Его голова вынырнула из воды позади яхты, настолько близко, что Келли сумел прочесть название на транце. Он снова нырнул. Ему потребовалась еще минута, чтобы подплыть к западному борту двадцатишестифутовой яхты.
— Эй, на яхте!
— Боже мой — это ты? — послышался голос Максуэлла.
— По-моему, да. — Впрочем, не совсем. Он протянул руку. Старейшина морской авиации схватил руку человека за бортом, вытащил избитое тело на палубу и тут же отправил его в каюту.
— Четыре-один-браво, это флот к западу от вас.., мы ничего не обнаружили, приятель.
— Боюсь, что вы правы, флот. Если хотите, можете отправляться домой. Мы останемся здесь еще на
