Ее слова потонули в невольном вскрике экстаза, когда Шон притянул ее к себе, беспрепятственно проникая в ее лоно. Бесконечный миг они просто сидели обнявшись, впитывая сознание разделенного желания, жажды, единства.
Затем его бедра задвигались, отделив Дэни от остального мира, оставив ей только наслаждение. Застонав, она бездумно отдавалась ему, отвечая на его движения, многократно удваивая напряжение страстного танца.
Он издал гортанный, почти животный рык. Она ответила ему хриплым вскриком и мелкой, плавной дрожью, лишившей Шона остатков самообладания. Выкрикнув ее имя, он слился с ней в отчаянном порыве.
Экстаз преобразил Дэни. Волна за волной наслаждение окатывало ее, лишая способности дышать, видеть, говорить. Она только крепче прижималась к Шону и на каком-то подсознательном уровне понимала: она одновременно и потеряла что-то, и еще больше обрела.
Шон обнимал Дэни с такой же силой и так же ощущая потерю и обретение чего-то, прежде неведомого.
Они не разжимали рук, пока не услышали шум мощного вертолета над самой водой.
— Хуан? — спросила Дэни. — Если нам повезло.
«Или не повезло».
Оба задумались, была ли эта мысль высказана вслух.
Глава 32
Успев полностью одеться, Дэни свернулась на коленях Шона, когда паром остановился у пристани Фрайди-Харбор. Шон положил подбородок на голову Дэни, наблюдая за машиной Чженя сквозь щель между занавесками.
Дэни сидела, не открывая глаз. Впитывая близость Шона, она пыталась придумать новые доводы, разубедить его в том, что, пока Касатонов жив, она подписывает себе смертный приговор, находясь рядом с Шоном.
А может, все гораздо сложнее, горестно призналась Дэни. Возможно, Шон просто не хочет ее видеть потому, что она заставила его нарушить клятву.
При этой мысли у Дэни защемило сердце. Ей не хотелось обсуждать с Шоном обет безбрачия или то, что он был нарушен. Шон не упоминал о нем после загадочного замечания о том, что в Тибете уже наступило завтра.
'Завтра, — мысленно повторила Дэни, прикасаясь губами к пульсирующей жилке на шее Шона. — Он решил, что я не захочу иметь с ним никаких «завтра».
Только сегодня.'
Щелканье ключа в замке передней дверцы фургона в тишине прозвучало непривычно звонко. Замок открылся. На водительское сиденье скользнул Гельман.
— Просыпайтесь и ликуйте! — негромко пропел он, не поднимая занавеску.
Дэни почувствовала, как тело Шона слегка напряглось.
— Уже пора? — спросил он.
— Я оставлю коробку на переднем сиденье и вернусь на пассажирскую палубу, — предупредил Гельман.
— Зачем?
— Фландерс запарился, пытаясь одновременно следить и за Чженем, и за Касатоновым.
— Они вместе? — живо откликнулся Шон.
— Напротив, — возразил Гельман. — Они ведут себя так, словно находятся на разных планетах.
Шон осторожно приподнял Дэни, коснулся легким поцелуем ее губ и посадил ее рядом с собой.
— Что делает Чжень? — спросил Шон. — Он не возвращался к грузовику.
— Он улизнул с палубы незадолго до того, как паром причалил в гавани Фрайди-Харбора. Делал вид, что направляется в туалет, а на самом деле встречался с еще одним азиатом в форме паромного стюарда.
— Обычное дело, — равнодушно откликнулся Шон. — Что-нибудь еще?
— Фландерс не мог подобраться поближе, но, похоже, Чжень передал связному ключ от дверцы машины или ключ от зажигания.
— Что? — воскликнула Дэни, выпрямляясь. — Чжень ведет двойную игру против нас?
— Или против Касатонова, — уточнил Гельман. — Вероятно и то, и другое. Если верить Фландерсу, Чжень может научить угря скользить.
— Не важно, кого предает Чжень, — перебил Шон. — Надо действовать как можно быстрее. Иди наверх. Вместе с Фландерсом не спускай глаз со всех трех ублюдков.
— Уже иду, — откликнулся Гельман, потянувшись к дверной ручке.
— А если кто-нибудь направится сюда, позвони нам, — добавил Шон, пока дверь фургона открывалась.
— Это невозможно, — покачал головой Гельман. — Мы находимся вне зоны действия сотовой станции. И потом, нам и без того придется нелегко: нас двое, а их трое.
— Сделайте все, что сможете, но если что-нибудь случится, попробуйте подать нам сигнал, — попросил Шон. — Не хотел бы я столкнуться нос к носу с Касатоновым.
— Само собой.
Гельман выскользнул из машины и закрыл за собой дверь.
Убедившись, что на палубе для машин никого нет, Шон потянулся к занавеске, отделяющей заднюю часть фургона от водительского сиденья. Его пальцы нащупали твердый футляр. Шон ухватил коробку.
— Это его Хуан оставил нам? — спросила Дэни.
— Да.
Положив футляр на колени, Шон щелкнул замками. Изнутри алюминиевая коробка была обита толстой мягкой резиной с выемкой как раз по форме стеклянного цилиндра.
Краешек тонкой голубой ткани, пронизанной золотыми нитями, высовывался из-под защитного слоя более толстой и прочной ткани.
— Шелк! — прошептала Дэни.
Отверстие капсулы было заткнуто пробкой с эбеновой зубочисткой, торчащей из отверстия, откуда воздух выкачали вакуумным насосом. Вместе с шелком внутри капсулы лежали три пакетика кремниевого геля.
Выудив из сумки крошечный фонарик, Шон направил луч на капсулу.
Изнутри на ней не оказалось ни капли влаги.
— Ну, как он тебе? — спросил Шон у Дэни.
— Это вопрос с несколькими ответами?
— Ответов может быть сколько угодно, — объяснил Шон, — но значение имеет всего один.
— Тогда я должна как следует рассмотреть шелк.
Рука Шона взметнулась, не давая Дэни дотронуться до стеклянного сосуда.
— Погоди, — велел он. — Они умеют снимать отпечатки пальцев не хуже нас. Я не хочу, чтобы тебя считали замешанной в этом деле.
Он вытащил из бокового кармана пару тонких черных перчаток и надел их. Такие перчатки носят горожане в прохладные дни.
Дэни во все глаза уставилась на перчатки.
— Касатонов носит точно такие же, — произнесла она.
— Как и многие другие. Потому он и выбрал их. Выходя из дома в резиновых хирургических перчатках, рискуешь притягивать недоуменные взгляды.
Шон осторожно поднял капсулу и поднес ее к глазам Дэни, чтобы она могла осмотреть свиток шелка с близкого расстояния — насколько это было возможно, не открывая капсулу и не дотрагиваясь до шелка.
— Выглядит неплохо, — заявила она спустя некоторое время, — но что-то мне не…
Она издала раздраженный возглас, схватила фонарик из гнезда на стене и провела лучом вдоль капсулы.
