— Интересно, изменяется ли почерк человека на протяжении всей жизни? — спросила она.
— В основном все изменения происходят до двадцати пяти лет. Потом вряд ли. Если, конечно, человек не заболевает, не спивается, не получает какого-либо увечья. А почему ты спросила?
— Я думаю, слова на обороте этой фотографии написаны рукой Эйба.
Коул подошел и принялся сличать стихотворную рукопись с надписью на фотографии. Чем дольше он сравнивал, тем более убеждался в правоте догадки Эрин. Многие буквы были настолько похожи, что нельзя было списать это на стиль почерка викторианской эпохи.
— Не исключено, — сказал он наконец. — А какое все это имеет значение?
— Я и сама пока еще не знаю. Просто мне показалось странным, что дед всегда таскал с собой фото, подписанное рукой Эйба.
Коул хмыкнул.
— Ничего особенного и странного, если они спали с одной и той же женщиной.
— Что?!
— Ой, только не надо такого удивления, не надо. Может, они тебе и родственники, но ведь прежде всего они были нормальными живыми людьми со всеми слабостями. Она не первая женщина, имевшая связь и с одним, и с другим братом.
— «…Хозяйка лжи…» Так ведь, кажется?
— Вот именно.
— И в таком случае это объясняет, почему они оба уехали в Америку.
— Да, действительно. Особенно если она в тот момент была беременна от другого.
Эрин возмущенно посмотрела на Коула.
— Ну, это маловероятно, как мне кажется.
— А почему, собственно, и нет? В те времена аборты делались дедовским способом, о контроле за рождаемостью никто не слыхивал. А похоть всегда была похотью, еще со времен Адама и Евы.
— У тебя весьма странное мнение о женщинах, должна сказать.
— Как у тебя о мужчинах, если уж на то пошло.
Не отвечая Коулу, Эрин повернула фото и вновь принялась разглядывать выцветшее изображение.
— Это, наверное, известняк? — спросила она, указав на камни странной формы. Некоторые из них доходили до колен, другие торчали выше головы Бриджет Маккуин Уиндзор.
— Должно быть.
— А вот это?
— Думаю, что тоже известняк.
— А может, это и есть «моря мертвого кости»?
Коул крякнул.
— Когда делались эти снимки, Эйб был занят поисками воды для домашнего скота. Алмазы в ту пору он еще не искал.
— И все же интересно, где были сделаны эти фото.
— Почему?
— Да потому, что это очень похоже на настоящий высокий холм, каких я тут вроде не встречала, — мрачно пояснила Эрин. — Хотелось бы взобраться на его вершину и оттуда взглянуть окрест.
На несколько секунд серые глаза Коула были прикованы к фотографии, лежавшей на столе перед Эрин. Коул напрягал память, припоминая различные холмы, которые ему доводилось видеть на землях Эйба. Через несколько секунд он пришел к выводу, что Эрин в некотором смысле права. Правда, Коул решил, что на ферме такого ландшафта не найти. Не было такого и на других землях Эйба, в этом он также был почти уверен хотя бы потому, что все другие участки были еще более плоскими.
— Странно, — произнес Коул, вновь вперившись взглядом в ряд фотографий. — С уверенностью могу сказать, что этот холм находился где-нибудь неподалеку от лагеря или поселка. Посмотри на ее платье. Оно чуть измятое, но вовсе не запачканное грязью.
Он взял фото, снятое с большого расстояния, вытащил из кармана шортов лупу и приблизил лицо к фотографии.
— Будь я проклят, но этот красавчик — не кто иной, как наш Эйб.
— Уверен?
— Я разглядел шрам на левом запястье. Точно такой же был у Эйба, именно на этом самом месте. Остался в память о том, как он, будучи молодым и горячим, заарканил однажды дикого буйвола, который чуть его не покалечил. Хорошо еще, что ему руку не оторвало.
— Он с такой страстью смотрит на Бриджет!
— Бедолага, он еще ничего не знает.
— То есть?! — не удержалась от вопроса Эрин.
— Да ты только посмотри на эту хитренькую ухмылку на ее мордашке. Женщина явно думает о том, кто держит фотоаппарат, а вовсе не об Эйбе.
— Фотографировал дед. Скорее всего они были отличной парой. Она с ним прожила всю жизнь.
На Коула ее слова не произвели никакого впечатления. Он медленно повел лупой, изучая остальную площадь снимка.
— Не вижу ничего такого, что могло бы напоминать родник или ручей. Но поскольку они снимались в жаркий сезон, то очевидно, что их путь шел от одного водного источника к другому.
— Они что же, шли пешком?
— В такой-то обуви?! Ты что? Тем более что Эйб всегда старался избегать пеших переходов и чаще всего ехал в фургоне. Скорее всего он, его брат и Бриджет ездили верхом: уезжали куда-нибудь в живописное местечко на пикник, фотографировались. Может, даже подыскивали место, где счастливая парочка могла бы свить свое гнездышко.
Эрин чувствовала явную неловкость, читая между слов Коула то, что подразумевалось, хотя и не произносилось вслух. Эрин понимала, что Коул исподволь выстраивает ряд, включающий ее саму, ее бабушку, Лай и даже легендарную Еву, то есть тех женщин, которые предали своих возлюбленных.
«Хотя, если уж на то пошло, Коул никогда не любил меня», — сказала себе Эрин. И потому логический ряд не вполне выстраивался. А кроме того, Эрин была не из тех женщин, кто раздувал золу тлеющего костра, чтобы опять зажечь его.
Коул неожиданно издал возглас удивления, уселся поудобнее и повернулся так, чтобы на фотографии не было бликов. Он уставился через лупу на один из снимков.
— Нашел что-то? — спросила его Эрин.
— Я же говорил, что они выехали на пикник. В тени одного из деревьев можно рассмотреть лошадь под грузовым седлом и запас провизии. Правда, никаких следов источника воды или хотя бы каких-нибудь насаждений, для которых необходима вода.
— Может, воду они захватили с собой?
— Вот уж сомневаюсь. Вода — тяжелый груз, а у них — лошади, на которых и без того порядком навьючено всякой всячины.
Эрин внимательно наблюдала за тем, как тщательно Коул продолжал свои изыскания. Ее так и подмывало запечатлеть его за этим занятием. Но она передумала, взяла чашку кофе и одну из принесенных Коулом из кухни ячменных лепешек. Она ела и одновременно лениво перелистывала рукопись «Заморочки». Тут она вспомнила, что полностью она называлась «Заморочка из бочки», что на грубом австралийском сленге означало пищу, съеденную и затем отторгнутую желудком. Блевотину, иначе говоря. Имелась в виду блевотина из Австралии, то есть как бы местного разлива. И только тут ее осенило: а ведь алмазы поднимаются на поверхность земли в результате того, что магма из недр планеты толчками выплескивается на поверхность.
— Как ты думаешь, у Зйба было чувство юмора? — спросила Эрин.
— Своеобразное, я бы сказал. А, в чем дело?
— Могли он рассматривать алмазы как своего рода блевотину из чрева планеты?
Брови Коула черными дугами взлетели на лоб. Он резко обернулся к Эрин, отчего у нее мгновенно возникло ощущение, что ее осветил луч прожектора.
— Мог, вполне мог, — сказал Коул. — Еще какие-нибудь догадки?
