– Нет.
– От сильных эмоций тоже возникает зависимость. Бросить блог для твоей мамы – все равно что бросить родной дом, всех друзей и уехать навсегда далеко-далеко. В пустыню. У примитивных народов какое самое жуткое наказание? Смерть? Нет, изгнание.
– Максим, – сказал Арсен, чувствуя, как мертвеют щеки. – Но ведь ее родной дом – это мы… Я… Папа… Мы никуда ее не прогоняем, наоборот – она все дальше от нас…
Максим промолчал – выразительно, длинно и красноречиво. Арсен прижал ладони к лицу и с силой потер.
– Так что, я… дурака свалял, да? Преступление совершил?
– Теоретически она может отвыкнуть от этих ежедневных… инъекций. Но это долгий процесс. Тем более что решение бросить пришло не изнутри, а снаружи – от тебя. Не исключено, что она будет искать замену – начнет пить. Начнет искать сильных эмоций на стороне…
– Максим… – Арсен съежился в кресле.
– Успокойся, – Максим положил ему руку на плечо. – Я наедине с проблемой тебя не оставлю. Можешь дать ей отбой, прямо сейчас, по телефону. Только мягко, Арсен, не в приказном порядке, а в рекомендательном! А можешь попытаться подсунуть заменитель…
– Что?
– Игрушку, – Максим улыбнулся. – Игрушка здоровее блогов. Но зависимость останется, избавляться от нее – длинное дело.
– А журнал этот… технически… можно восстановить?
– Как правило, да, в течение какого-то времени.
– Тогда пусть лучше восстановит журнал.
– Как хочешь. Еще раз говорю: очень мягко отдавай распоряжения. Такие тычки – всякий раз большой стресс. Давай.
Арсен набрал номер маминого мобильника. Она долго не отвечала на вызов. Давай, бормотал Арсен про себя. Ну, пожалуйста…
– Алло, – отозвался тусклый мамин голос.
– Мамочка, – сказал он торопливо. – Наверное, тебе стоило бы вернуться… восстановить журнал… я думаю, что ты могла бы… это было бы здорово…
Он говорил и говорил, а трубка молчала. И когда он отчаялся, мама спросила детским растерянным голосом:
– Ты правда так считаешь?
– Да, да!
– Как же я раньше не додумалась…
В ее голосе было такое волнение, такое потрясенное счастье, как будто мама узнала об окончании большой войны.
Арсен долго сидел, вертя в руках телефон. Максим делал что-то на ноутбуке, на мониторах шагали люди, сидели и работали люди, ждали перехода перед оживленной дорогой, снимали деньги с карточек…
– Это ненормально, – сказал наконец Арсен.
– Договоримся о понятии нормы, – сразу откликнулся Максим.
– Человек не может так переживать из-за… виртуальных вещей.
Максим развернулся в кресле. Закинул ногу на ногу. Улыбнулся широко и искренне:
– Может. Только из-за них он и может переживать.
Он помолчал, давая Арсену возможность осмыслить.
– Помнишь, мы с тобой говорили о собаках? О цифровых щенках, которые сидят в темноте и ждут, пока придет хозяин? Я тебя спросил: все эти люди, что платят реальные деньги за виртуальных собак, они сумасшедшие? Ведь за эти же деньги они могли бы купить что-то настоящее. А ты спросил: например, что? Любовь? Дружбу? Радость жизни? В этот момент я понял окончательно, что ты мне очень нужен, что мы сработаемся.
– Про щенков я понимаю, – пробормотал Арсен. – А сетевые дневники…
– А дневники – это то же самое. Некоторые люди чувствуют себя щенками в темноте. Каждый визит в сетевое сообщество для них – все равно что прогулка с хозяином.
– Моя мама не щенок!
– Нет, конечно. Я не хотел тебя обидеть. Я прекрасно понимаю, что мучает тебя не только ситуация с мамой… Но прежде всего осознание, что
– Да.
– Ты думал, что власть выглядит как-то по-другому?
– Максим…
– Мне просто нужен твой душевный комфорт. Просто. Хочешь, чтобы родители были счастливы? Они будут. В следующий раз не делай резких движений, посоветуйся со мной.
– Я же видел эти блоги. Те, что у Ани.
– Ну, кроме Аниных, есть и настоящие… Но, справедливости ради, Аня работает филигранно. Я сам иногда путаюсь: человек ли, манекен…
– Максим… – Арсен замялся.
– Что?
– А если я
Максим прищурился:
– А хочется?
– Ну…
– Нет, а что бы ты мне хотел приказать?
– Я просто так спрашиваю. Ради интереса.
– Вот робкий ты все-таки и деликатный парень. Аня проще поступила – сразу взяла да попробовала.
– Аня?!
– Ну да. Она предполагала, конечно, что толку не будет. Я мощнее как система, мой ресурс несопоставим с любым человеческим ресурсом.
– Да, – сказал Арсен, и в глотке у него сделалось сухо.
Максим развел руками:
– Но мы с тобой давно договорились: я не собираюсь кого-то обманывать и уж тем более кого-то принуждать. Ты сам ко мне пришел, хотя мог бы соскочить, я отпустил бы тебя без единого звука. И сейчас, только скажи, – я с больным сердцем, но отпущу тебя на все четыре стороны. Не потому, что у тебя есть на меня управа, а потому, что существует свобода воли, доверие, симпатия, наконец. Ты мне очень симпатичен, Арсен. А я тебе?
И он заржал радостно, глядя на озадаченное Арсеново лицо:
– Не смотри на меня так… Запомни: все приедается в жизни: деньги, женщины, слава. Не приедается только работа, которую любишь. И, представь себе, у меня есть для тебя новая интересная работенка!
«Преступление и наказание: игра нового поколения». На обложке выступал из тумана шпиль Петропавловки, и грязный человек сидел на набережной. Лицо у него было напряженное, в глазах, если присмотреться, раскрывались две темные подворотни. Арсен стал вглядываться дальше, и картинка преобразилась: появился город, зыбкий и опасный, распался и снова сложился в лицо.
– Как тебе?
– Картинка гениальная, по-моему, – осторожно сказал Арсен. – Кто это делал?
– Наш питерский филиал. Там художники, там разработчики, и все это, в принципе, вот-вот уйдет в широкую продажу, причем сразу в пиратском издании. – Максим захохотал.
– Никаких презентаций, рекламы… не будет, что ли?
– Реклама – это товар на прилавке, Арсен. После того как первые ребята из любопытства попробуют эту игрушку – начнется бум, начнется истерика, вот увидишь.
