Работаю часа два, понимаю, что голова кончается. Звоню вниз, прошу разбудить в 8.30. Падаю. Всплываю — в номере все залито солнечным светом, на часах 11 с копейками. Звоню вниз, интересуюсь, как у них с чувством времени. «Да знаете, — отвечают мне, — у вас же рейс в 17, выписываетесь вы в 14.30… горничная на вас посмотрела и сказала, что вас не надо будить».
Спускаюсь вниз, в ресторан, завтракать. Кашляю на ходу. Ко мне тут же подлетает официант с кувшином воды со льдом. Смотрит на меня и, ни говоря ни слова, убегает обратно. Однако. Через секунд пятьдесят появляется снова с огромным чайником и высокой керамической чашкой. И наливает мне чаю. Видимо, посмотрел на меня, послушал и решил, что мне не нужно воды со льдом. И что будить меня тоже не надо…
Окончательно же меня добил сотрудник гостиницы, вылетевший за мной к автобусу со словами «Вы там в номере оставили какие—то бумаги, вы точно уверены, что они вам не нужны?»
Австралийский шовинизм на марше
Как—то вечером идем мы себе компанией из клуба обратно на работу и трындим. Трындим, естественно, по английски, потому что на втором языке межнационального общения разговаривает только половина присутствующих, и естественно громко, потому что из клуба. А навстречу нам движется в клуб по сложной траектории какой—то совершенно пьяный «красношеий» — то бишь житель глубинки в особо крупных размерах. И, естественно, тормозит, пытаясь понять, как проложить между нами маршрут. Озирает тухлым взглядом наш… действительно впечатляющий в смысле пестроты этнический состав — и рявкает на всю улицу, мол, совсем пропал Сидней, не город, а черт знает что такое… куда ни сунешься, везде эти чертовы… — и мы уже хором ждем слова «вог», обозначающего всяких «понаехавших», — а гражданин тычет пальцем в Кита Макленнона и завершает тираду громовым «чертовы помми!». — то бишь англичане — те, которые с островов.
И гордо сворачивает на мостовую.
О близости индоевропейских языков
Знаете ли Вы, как врач—индус назовет медбрата, который не проверил, сработала ли местная анестезия? Поясню: о том, что она не сработала, врач узнал в процессе изъятия из пациента цилиндрического куска ткани 3 на 5 мм. Узнал по поведению пациента.
Ответ. По—всякому назовет. Но вот на хорошем хиндусском слове Bakland! (с ударением на второе а) пациента пришлось обездвиживать (по причине хохота). Доктор потом смущенно объяснял, что оно значит «идиот». Пациент до сих пор пребывает в сомнении. Хотя ассистент определенно баклан.
Будни SBS
Открывается дверь.
Заходит коллега, милая дама Пенни. С вопросом:
— А вот когда делаешь субтитры для глухих, а говорящий экает и мекает — то эканья и меканья вставлять надо?
— Если время есть, надо.
— Прекрасно, а…
Открывается дверь.
Заходит коллега, милая дама Клодия. С вопросом:
— Я вот в задумчивости. Если в видеомагнитофон попал хомяк, что делать? Жать на «извлечь» или нет?
— А это в каком фильме? — любопытствует Пенни.
— Да почем я знаю, какой это был фильм, его все равно хомяком заело… Может, его разобрать?..
— Хомяка?
— Фильм?
— Магнитофон.
— Да, — говорю, — и лучше у мастера. Вот тут телефон, у них контора неподалеку и опыт есть, они пару лет назад хорька из видеомагнитофона же вынимали, частично.
Дамы кивают, уходят — и еще полчаса жужжат в коридоре о том, как хорек мог попасть в видеомагнитофон хотя бы частично. Как, как. Заполз.
Тетушка Эмилия пьет у нас чай и смотрит телевизор. В телевизоре стреляют.
— Совершенно невозможно. — говорит она, — как ни включишь, все какое—то безобразие. То беглый огонь не пойми кого по не пойми кому, то пицца рекламная сама к человеку в машину лезет — представляете себе состояние чехлов после этого —, то Дэвид Аттенборо со своей китовой порнографией. Я бы на месте китов — и вообще всех — уже в суд на него подавала за потерю удовольствия от жизни. Только соберешься спариться — так тебе мало что кинокамерой лезут в самое оно, так еще и комментируют…
Кошки—мышки
Поздно вечером в субботу звонит коллега, переводчица с арабского.
И сходу спрашивает: «Что делать, если пойманная мышь не влезает в мышеловку?»
Я (совершенно обалдев от постановки вопроса): А что в мышеловке?
Она: Задняя часть. Вся передняя торчит наружу.
Я: А каких размеров мышеловка?
Она: 5 на 8… сантиметров.
Я: Это не мышь!
Она: Как не мышь? Она же серая, с хвостом, глазки—бусинки, морда острая… ну точь—в—точь мышь.
Я: С хвостом?
Она: Да!
Я: Хвост голый или пушистый?
Она: Пушистый…
Я: Далия, это не мышь, это поссум, выпусти его немедленно. И впредь если пойманное в мышеловку не помещается — выпускай.
Она — повторила алгоритм и повесила трубку.
В общем… не только японцы не учат биологии.
