относился к доводам в поддержку биологического натурализма пиндаровского толка, рассуждая следующим образом: «Если власть сильных естественна, то естественно и равноправие, потому что большинство, являющее свою силу тем, что оно правит, требует равноправия». Другими словами, он мог показать пустоту и расплывчатость этого натуралистического требования, что, быть может, и вдохновило Платона выработать собственный вариант натурализма.
Я вовсе не утверждаю, что более позднее замечание Сократа (508 а) о «геометрическом равенстве» следует обязательно понимать как антиэгалитарное, так как неясно, почему оно должно означать то же, что и «равенство отношений» в «Законах», 744 b и след. и 757 а-е (см. прим. 9 и 20 (1) к настоящей главе). Однако именно это предполагает Дж. Адам во втором примечании к «Государству», 558 с 15. Но может быть, его предположение не лишено оснований — ведь «геометрическое» равенство в «Горгий», 508 а, по-видимому, намекает на пифагорейские проблемы (см. прим. 56 (6) к гл. 10, а также замечания относительно «Кратила» в том же примечании) и вполне может быть намеком на «геометрические пропорции».
«Государство», 358 е. Главкон отрекается от авторства в 358 с. Внимание человека, читающего этот фрагмент, легко отвлекается, обращаясь к вопросу «природа или соглашение», который играет важную роль как в этом отрывке, так и в речи Калликла в «Горгий». Однако, главная забота Платона в «Государстве» — не победа над конвенционализмом, а осуждение рационального протекционистского подхода как себялюбческого. (То, что главным врагом Платона была неконвенционалистская теория договора, видно из прим. 27-28 к гл. 5 и соответствующего текста.)
Если сравнить платоновское представление протекционизма в «Государстве» и в «Горгий», то обнаружится, что это действительно одна и та же теория, хотя в «Государстве» акцент на равенстве гораздо слабее. Впрочем, и здесь упомянуто, хотя и вскользь, равенство: когда Платон говорит о том, что природу «насильственно… заставляют соблюдать надлежащую меру» («Государство», 359 с). Это замечание усиливает сходство с речью Калликла (см. «Горгий», особенно 483 c/d). Однако в противоположность «Горгию», Платон немедленно оставляет равенство (вернее, даже не поднимает этого вопроса) и более к нему не возвращается, что вполне ясно показывает его стремление обойти эту проблему. Вместо этого Платон упивается описанием циничного эгоизма, который предстает единственным источником протекционизма. (О том, что Платон обходит молчанием эгалитаризм, см. особенно прим. 14 к настоящей главе и текст.) А. Тэйлор (А. Е. Taylor. Plato: The Man and His Work. 1926, p. 268) утверждает, что если Калликл начинает с «природы», то Главкон отталкивается от «соглашения».
«Государство», 359 а. Мои дальнейшие ссылки в тексте относятся к 359 b, 360 d и след., см. также 358 с. О «постоянном повторении» см. 359 а-362 с, а о подробном развитии протекционизма — вплоть до 367 е. Платоновское описание нигилистических тенденций протекционизма занимает девять страниц в «Государстве» (в изд. Everyman), что показывает, какое значение придавал ему Платон. (Аналогичный фрагмент имеется в «Законах», 800 а и след.)
Когда Главкон умолк, его место занял Адимант, бросая весьма уместный вызов Сократу подвергнуть критике утилитаризм, однако лишь после того, как Сократ заметил, что речь Главкона, по его мнению, безупречна (362 d). Адимант в своей речи поправляет Главкона, повторяя, что то, что я называю протекционизмом, выводится из нигилизма Фрасимаха (см. особенно 367 а и след.). После Адаманта заговорил сам Сократ, восхищаясь и Главконом, и Адимантом, так как их вера в справедливость неколебима, несмотря на то, что они так великолепно представили теорию несправедливости, т.е. теорию, согласно которой благо означает причинение несправедливости до тех пор, пока это возможно продолжать безнаказанно. Подчеркивая безупречность предлагаемых Главконом и Адимантом аргументов, «Сократ» (т.е. Платон) дает понять, что эти аргументы верно представляют обсуждаемую теорию. Затем он, наконец, формулирует свою собственную теорию, но не для того, чтобы показать, что изложение Главкона нуждается в исправлении, а для того, чтобы, как он подчеркивает, показать, что, в противоположность взглядам протекционистов, справедливость — благо, а несправедливость — зло. (Не следует забывать — см. прим. 49 к настоящей главе, — что нападки Платона направлены не против теории договора как таковой, а только против протекционизма, ведь теорию договора принимает вскоре («Государство», 369 b-с, см. текст к прим. 29 к гл. 5) и сам Платон, по крайней мере отчасти, — в том числе и теорию о том, что, «испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь».)
Следует также заметить, что кульминацией этого фрагмента является впечатляющее утверждение «Сократа», процитированное в тексте к прим. 37 настоящей главы. Это показывает, что Платон борется с протекционизмом, представляя его аморальной и действительно бесчестной формой эгоизма.
И, наконец, оценивая предпринятый Платоном ход рассуждений, мы не должны забывать, что Платон любит спорить с риторами и софистами, и действительно, именно его нападки на «софистов» закрепили за этим словом дурные ассоциации. Поэтому, как мне кажется, у нас есть все основания разоблачать его в тех случаях, когда он заменяет доводы риторикой и софистикой. (См. также прим. 10 к гл. 8.)
