О: Это уже в Тонтоне, сэр. Вроде бы гинеи две или три.
В: Мистер Лейси показал — одну.
О: Точно уж и не помню, сэр. Что-то как будто бы больше.
В: Для вас деньги такой сор, что вы не видите разницы между одной и тремя гинеями?
О: Восемь, сэр.
В: Сколько составляет ваше годовое жалование на нынешнем месте?
О: Десять фунтов в год, ваша честь. Я понимаю, к чему клонится ваш вопрос. Но я полагал, те деньги для меня потеряны — ну и махнул рукой.
В: Махнул рукой? Это же почти что ваш годовой доход!
О: Всё равно я не знал, как их вытребовать.
В: Разве между Уэльсом и Лондоном не ходят суда с углём? Да притом часто.
О: Вроде бы ходят, сэр.
В: Вроде бы? Служите у судового поставщика, а за верное не знаете?
О: Точно ходят, сэр.
В: И вы даже не подумали передать с оказией письмо, а то и самолично отправиться в Лондон за своими деньгами?
О: Помилуйте, сэр, ну какой из Джонса мореходец! Я страх как боюсь моря и каперщиков[100].
В: Ложь. Вы имели другую причину.
О: Нет, сэр.
В: А вот и да, сэр. Вы прознали о своём путешествии на запад такое, что не отважились открыть мистеру Лейси и что могло навлечь на вас и сотоварищей ваших беды вроде нынешней. Разве без важной причины бросились бы вы наутёк, отступившись от обещанной награды?
О: Я знал лишь то, что нам сообщили, сэр. Как Бог свят! А обо всём, что мы выведали сами, уже показал мистер Лейси.
В: Раскинули сеть, да сами же и попались. В том письме к мистеру Лейси, перед бегством вашим, вы поминали корабль, уходящий из Барнстапла в Суонси первого мая. Так вот, я навёл справки. Такого судна в тот день не было — не было до самого мая десятого числа.
О: Да ведь я, когда писал письмо, думал, что это правда. А после, уже в Барнстапле обнаружилось, что вышло недоразумение. Тогда мне дали совет попытать счастья в Бидефорде. Я — в Бидефорд, и не прошло трёх дней, как я уже плыл на судне, вёзшем уголь. Чистейшая правда, сэр. Хотите — пошлите проверить. Корабль назывался «Генриетта», а вёл его мистер Джеймс Перри из Порткола — бывалый капитан, его все знают.
В: Что же вы поделывали эти три дня?
О: Первый день проболтался в Барнстапле, на второй подался в Бидефорд, повыспросил в порту касательно корабля, отыскал мистера Перри и уговорился, что он возьмёт меня с собой. А на третий день мы вышли в море и, слава тебе Господи, благополучно добрались до места.
В: Кто в «Чёрном олене» ввёл вас в заблуждение относительно корабля?
О: Право, сэр, из головы вон. Но кто-то точно был.
В: Мистеру Лейси вы написали, будто это был Пуддикумб.
О: Выходит, он, сэр.
В: Смотри мне, Джонс. От твоих слов разит ложью, как от твоих единоземцев луком[101].
О: Бог свидетель, не вру, сэр.
В: Вот твоё письмо, в котором чёрным по белому указано, что про корабль ты уведомился от Пуддикумба. Но тот божится, что ничего подобного тебе не говорил, а уж он-то во лжи не замечен.
О: Я, верно, спутал, сэр. Письмо писалось наспех.
В: И курам на смех — как и вся твоя небылица. Я, Джонс, писал в «Корону» и справлялся касательно коня. Вы и теперь повторите, что первого мая — или пусть не первого, пусть в другой день — оставили коня в этой гостинице? Что, язык проглотили?
О: Виноват, сэр, оплошал. Теперь припоминаю: я доехал верхом до Бидефорда и остановился в трактире «Барбадос», а отъезжая, оставил коня там. И заплатил, чтобы за ним был уход, пока не заберут. И не упустил послать в Барнстапл, в «Корону» мальчишку с известием, где его искать — а то, чего доброго, заподозрят в воровстве. Вы уж не взыщите, сэр, ей-богу, ум за разум заходит. При первом разговоре я нёс незнамо что, лишь бы отстали поскорее. Я же не знал, что это важно.
В: Так я тебе растолкую, отчего ты, каналья, виляешь; я тебе объясню, почему по тебе виселица плачет. Дик мёртв, и у нас имеется сильное опасение, что он убит. Он был найден удавленным в пределах дня езды от того места, где ты провёл ночь. Сундук его хозяина опустошён, прочий скарб сгинул. Ни о хозяине, ни о горничной с той поры ничего не слышно. И зловещая эта неизвестность производит то подозрение, что и они лежат где-то убитые. И ещё большее подозрение, что это твоих рук дело.
О: Не правда, не правда!
В: Что не правда?
О: Женщина жива! Я с ней потом видался!
В: Ишь как сразу вздрогнул. Смотри, как бы не вздрогнуть тебе на виселице — а если солжёшь ещё хоть раз, я тебе это обещаю.
О: Ей-богу, ваша честь, я с ней потом видался!
В: Когда потом?
О: После того, как они добрались до места.
В: Как вам может быть известно, куда они направлялись? Разве вы бежали не в Барнстапл?
О: Нет, сэр, на свою беду, не в Барнстапл. Господи ты Боже мой!
В: Вы знаете, где горничная обретается сейчас?
О: Богом клянусь, не знаю, сэр. Может, в Барнстапле — потом объясню, почему. Только какая она горничная.
В: А мистер Бартоломью?
О: Боже ты мой, Боже!
В: Отчего вы не отвечаете?
О: Я ведь знаю, кто он таков на самом деле. Потому-то и дёрнула меня нелёгкая впутаться в эту историю. Но у меня и в мыслях не было ничего дурного. Верьте слову, ваша честь, я никого ни о чём не спрашивал, а узнал против чаяния от парня, который…
В: Погодите. Назовите мне имя, которое вам передали. Ответ не записывать.
О:
В: Случалось ли вам письменно или изустно сообщать кому-нибудь это имя?
О: Боже упаси, сэр, ни одной живой душе. Клянусь матушкиным спасением.
В: Стало быть, вам ясно, чьим именем я веду розыски? Смекаешь, зачем тебя сюда доставили?
О: Догадываюсь, сэр. И униженнейше прошу его о снисхождении. Ведь ему-то, сэр, я и хотел угодить.
В: Об этом после. Повторяю: что вам известно о похождениях мистера Бартоломью, воспоследовавших за первым мая? Довелось ли вам говорить с ним, получать от него известия или прослышать что-либо о его обстоятельствах?
