– Со временем ты поймешь, что мне можно доверять, – сказала Уинн. – Но пока ты плохо меня знаешь, и неудивительно, что у тебя такой обеспокоенный вид.
– Спасибо за урок, – сухо парировал он, беря у нее из рук сумку.
– О, сэр, вы уже приняли душ, – произнесла она, видя его влажные волосы. – Вы не против, если я тоже?
– Конечно. Там в ванной висит еще один гостиничный халат – он твой.
– Спасибо, но у меня есть ночная рубашка, – Уинн махнула рукой на небольшую спортивную сумку, которую он держал в руках. – Ты не против, если я ее надену?
– Не против, – он протянул ей сумку. – Но вряд ли она тебе понадобится. Во всяком – случае, надолго.
Щеки Уинн запылали огнем, и Джейк пожалел, что сказал эту пошлость. Иногда он вел себя как слон в посудной лавке! Уинн только пожала плечами, что говорило о ее удивительном самообладании, и прошла в ванную.
Он не удержался и посмотрел ей вслед – чудная фигурка! Красивые плечи, изящный изгиб шеи подчеркнут короткой мальчишеской стрижкой. Он никогда еще не видел, чтобы женская шея была такой по-детски беззащитной. Его охватило желание защитить ее.
Уинн открыла дверь в ванную, задержалась на секунду на пороге, бросив на него взгляд через плечо.
– Я хотела спросить… Когда мы встретились в первый раз, – вдруг сказала она, – ты назвал свою… нашу фамилию… Я забыла…
– Хондо, – произнес он сухо. – Это фамилия моей матери.
– Уинн Хондо, – задумчиво проговорила она, пробуя свое новое имя на звучание. И вдруг рассмеялась. – Мне не идет. А вот тебе – очень идет. Со временем я, может быть, и привыкну.
С этими словами Уинн скрылась в ванной. Когда она появилась через некоторое время на пороге, Джейк замер. Она восхитительна! Страсть обуяла его. Он готов был наброситься на нее, как дикий зверь; одно только удерживало – ночная рубашка. Ее цвет особенно поразил его. Белый. Непорочно-белый. Девственно-белый. Трое мужчин, сказала она. Трое мужчин. Он затряс головой – не мог поверить. Невероятно. Не может быть! Если они тронули ее, как же могли от нее уйти?
Постояв немного в нерешительности, Уинн прошла в комнату. В свете настольной лампы сквозь прозрачную рубашку обрисовался ее силуэт, и Джейку чуть ли не стало плохо – он едва не упал на колени от слабости. Это было самое эротичное шоу, которое ему только приходилось видеть. Несмотря на миниатюрные размеры и хрупкость, фигурка ее была чрезвычайно женственна. Тонкая талия, плавно переходящая в изумительно красивую линию бедер. Все было совершенно, гармонично. Округлости грудей приподнимали легкую ткань ночной рубашки; соски еле заметно обозначены. Джейк, с трудом сдерживая страстный стон, отвел взгляд.
Она стояла безмолвно, глядя на него своими широко раскрытыми наивными глазами. Джейк молча протянул ей руку. После секундного замешательства она подала свою, и их пальцы сплелись.
– Я понял, почему ты надела ночную рубашку, а не халат, – сказал он. – Эта одежда провоцирует.
Джейк придвинулся к ней и медленно провел указательным пальцем по груди, задержался у самой вершины, медленно обводя отвердевший сосок.
Она не издала ни звука, только запрокинула голову и облизнула пересохшие губы.
– Не мог бы ты выключить свет?
– Свет останется включенным. Я хочу смотреть на тебя.
Уинн не стала спорить.
– Я и не предполагала, что так разнервничаюсь, – призналась она. Дрожь никак не проходила. – Может быть, мы все-таки выключим свет?
Хотя бы на первый раз?
Поджав губы, Джейк выключил настольную лампу. Стало темно, только луна слабо освещала комнату.
– Так лучше? – спросил он.
– Да, спасибо. Мне нужно лечь?
Он хотел сказать что-нибудь едкое, но сдержался.
– Да. Если тебе так удобнее.
– У меня вообще-то во рту все пересохло. Пить хочется, – сказала она, кивая на ванную комнату. – Я пойду, пожалуй…
Но Джейк преградил ей дорогу. Она испуганно посмотрела на него; дыхание ее стало неровным, учащенным. Он прильнул к ее губам. Поцелуй был страстным, настойчивым, требовательным. Джейк крепче прижал Уинн к себе, провел ладонями по ее телу. Страстное желание владеть этой женщиной, войти внутрь ее тела охватило его, все другие мысли и желания ушли, исчезли, пропали. Она уже была его, осталось только взять ее, взять то, что по праву принадлежало ему.
Он вдруг стал целовать ее колени, поднимаясь все выше – чтобы щекой, носом, губами прикоснуться к ее обворожительному лону.
Уинн вздрогнула от этого прикосновения, но не издала ни звука.
– Ложись в постель, – прошептал он.
Она подошла к кровати и забралась под одеяло, по-детски свернувшись калачиком.
