Может, глядя на Эмили, так уверенно восседающую за столом напротив меня, а может, из-за моего выросшего чувства уверенности, я не отступила.
– Торговля табаком сейчас в кризисе, особенно тяжело мелким фермерам; постройки на плантации нуждаются в ремонте. Большая часть оборудования устарела или изношена. Чарлз постоянно жалуется, что все просто разваливается. У нас нет и половины того количества коров и кур, чтобы обеспечивать наши нужды, как это было раньше. В течение многих месяцев сады, фонтаны и изгороди находятся в запущенном состоянии. А дом всем своим видом требует, чтобы им занимались. И найти покупателей старого, бедного поместья этому человеку будет не легко.
– Да, да, это все правда, – признался папа. – На этом он состояния не сделает, уж точно, но так или иначе он получит деньги, так ведь? И кроме того, когда вы познакомитесь с ним, то поймете, что он любит играть с жизнями других людей и их собственностью. Ему не нужны деньги, – пробормотал папа.
– Он просто чудовище, – сказала я. Папа широко открыл глаза.
– Да, но не вздумай огорчить его, когда он приедет. Я хочу заключить с ним сделку, слышишь?
– Насколько я поняла, мне совсем не придется его видеть, – сказала я, решив избежать встречи с Катлером.
Так бы и произошло, если бы папа не привел его в детскую Шарлотты, когда я играла с малышкой. Мы обе сидели на полу. Шарлотта зачарованно разглядывала одну из перламутровых расчесок мамы, которой я расчесывала ей волосы. Рядом с ней я забывала обо всем на свете. Я была переполнена непонятной мне самой силой – силой материнства. Я не слышала шагов в коридоре, и не подозревала, что кто-то за мной наблюдает.
– Так, а это кто? – услышала я чей-то голос и, взглянув в сторону двери, увидела стоящего там папу и высокого, загорелого незнакомца. Он рассматривал меня с высоты своего роста, взгляд его темных глаз был озорным, а на губах блуждала улыбка. Это был стройный широкоплечий мужчина. Кисти его длинных рук были изящны и по всему было видно, что тяжелой работы они не знали. Его руки выглядели ухоженными, как у женщины. Позже я узнала, что единственные мозоли, которые у него были, он натер в плавании, что также объяснило темный цвет его кожи.
– Это тоже мои дочери, – сказал папа. – Малышку зовут Шарлотта, а это – Лилиан.
Папа резко перевел взгляд на пол, приказывая мне встать и поздороваться с гостем. Неохотно я поднялась на ноги, разгладила смявшуюся юбку и подошла.
– Ну, здравствуйте, Лилиан. Я – Билл Катлер, – сказал он, протягивая свою холеную руку.
Мы пожали друг другу руки, но он не сразу отпустил мою руку. Он еще шире улыбнулся и просто пожирал меня взглядом, разглядывая меня с головы до ног, задержав однако свой взгляд на моей груди и лице.
– Здравствуйте, – сказала я, мягко, но настойчиво вынимая свою руку из его.
– Ваша обязанность присматривать за малышкой, да? – спросил он.
Я посмотрела на папу. Но папа, уставившись на меня, только нервно подергивал себя за ус.
– Это обязанность нашей экономки Веры, моей сестры Эмили и моя, – ответила я, но прежде чем я отвернулась, он снова заговорил:
– Спорю, что малышке больше всего нравится быть с вами.
– Мне тоже нравится быть с ней.
– Именно так, именно так. Малыши это всегда чувствуют. Я понял это, наблюдая за некоторыми семьями, которые останавливаются в моем отеле. Он находится на берегу океана, это замечательное место, – похвастался он.
– Как это мило, – сказала я, изо всех сил стараясь говорить равнодушно. Но он оставался непоколебимым как скала, не обращая внимания на мой тон. Я взяла Шарлотту на руки. Она с интересом разглядывала Билла Катлера, но его внимание было приковано ко мне.
– Клянусь, ваш отец никогда не вывозил вас на машине на побережье, не так ли?
– У нас нет времени для увеселительных прогулок, – быстро вставил папа…
– Ну да, конечно, вы так заняты игрой в карты, – заметил Билл Катлер. Лицо папы побагровело. Его ноздри зашевелились, губы плотно сжались, но он сдержал взрыв возмущения. – Конечно, это позор для вас и ваших сестер, Лилиан. Девушки должны иметь возможность побывать на побережье, особенно такие хорошенькие, – добавил он, озорно сверкнув глазами.
– Папа прав, – сказала я. – У нас появилось так много дел с тех пор, как наше хозяйство оказалось в глубоком кризисе. Мы не в состоянии оплатить ремонт, и потому обходимся тем, что есть.
Папа вытаращил глаза на меня, но я решила, что должна представить Мидоуз как тяжкое бремя, а не благословенное место.
– Почти каждый день что-нибудь ломается или приходит в негодность. Правда, папа?
– Что? – спросил папа, откашливаясь. – Ах, да.
– Ну, оказывается в вашей семье есть очень умная молодая леди, Джед, – с усмешкой сказал он. – А ты держишь это в секрете. Что ты скажешь, если я одолжу ее у тебя на некоторое время?
– Что? – спросила я. Он рассмеялся.
– Чтобы все мне показать, – объяснил он. – Спорю, вы покажете все гораздо лучше, чем Джед. Ну, как?
– Она присматривает за малышкой, – промямлил папа.
– Да ладно, Джед. Ты же можешь заменить ее на пару часов. Этим ты меня просто осчастливишь.
Папа выглядел смущенным. Он ненавидел такие затруднительные положения, когда на него давили и
