скажешь. А муж, когда начал туда каждый день ходить, только тогда разобрался, что там происходит. Люди, которые там работают, – рабы.
– То есть как это – рабы? – Анатолий Львович аж подпрыгнул на стуле.
– А вот так, рабы. И чечены их стерегут, чтобы не сбежали, и чуть что палками лупцуют. А если вздумаешь там норов свой показывать, то и пристрелят запросто.
– Я слышал про подобные случаи, – печально сказал майор, – но думал, что такое у нас происходит только на Северном Кавказе.
– Да, я даже телепередачу, посвященную этому, видел, – поддержал Михаил, – они подбирают бомжей и заставляют их работать.
– Каких бомжей, что вы, ребята, какой толк от бомжа на тяжелой работе. Марленовские чечены едут в город, подыскивают там ребят помоложе и покрепче, вот таких, как ты, подпаивают чем-то и в бессознательном состоянии привозят их сюда. И все. Имя твое – никто и звать тебя никак. Работать заставляют по шестнадцать часов, кормят только хлебом и водой. Мой, когда в этом разобрался, побежал в милицию. Там ему лапши на уши навешали: «Разберемся, мол». Он вернулся домой успокоенный. А я думаю, что это они его Марлену заложили. Больше некому. Они наверняка с Марленом в доле. А на следующий день муж ушел на работу, а домой уже не вернулся. Говорят, утонул в пьяном виде. Вот так вот.
Лена тихонько заплакала. В комнате повисла тяжелая, вязкая тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами хозяйки.
– Что-то я сегодня совсем раскисла. Давно по душам ни с кем не говорила, – попыталась улыбнуться Лена.
– Да уж, – начал говорить майор только для того, чтобы в комнате опять не воцарилась эта гнетущая тишина, – тяжело жить женщине… одной… без опоры, ну, в смысле, когда не на кого опереться. Особенно без электричества.
Колосов с недоумением посмотрел на Андрея.
– А кстати, Леночка, вы не узнавали нигде, почему это в лесничестве есть электричество, а у вас – нет? – продолжал тот.
– У нас в деревне целую делегацию избрали: меня, Михалыча и еще одного парня из приезжих. Ходили мы на прием к главе местного самоуправления. Да какое это самоуправление. Так, профанация идеи. В округ входят десять деревень, раскиданных на тридцать километров друг от друга. Я понимаю, если бы мы решали свои проблемы в рамках своей деревни. Вот это было бы местное самоуправление. Избрали бы мы главой нашей деревни, допустим, Михалыча. Да попробовал бы он поступать не по совести или взятки брать за что-то, что наносило бы ущерб жителям деревни. Мы бы его попросту со свету сжили. Н-ее-т. Такое невозможно по определению. Иначе, как он будет жить среди нас и каждый день смотреть нам в глаза. Но это все мои фантазии. А тут сидит чинуша чинушей. Таких, где хочешь, можно увидеть. Хоть в Москве, хоть на Камчатке. Только с поправкой на местный колорит. Так вот, этот пенек деревенский целую лекцию нам прочитал. У нас, оказывается, отсутствует патриотизм. Страна напрягает все силы, чтобы выполнять свои международные договорные обязательства, а тут мы со своими шкурными интересами. Поставка электроэнергии, газа и нефти на внешний рынок – это священный долг нашей страны. Именно так мы можем найти свое место в международном разделении труда, стать мировой энергетической сверхдержавой и сохранить свое место в Восьмерке. А также соблюсти энергетическую безопасность и внести свой вклад в борьбу с международным терроризмом. Я не выдержала, вышла из кабинета. Слышу Михалыч орет: «Да мне насрать на твою Восьмерку, на энергетическую сверхдержаву и борьбу с международным терроризмом! Ты мне электричество дай!» Короче говоря, вытолкали нас взашей из этого местного самоуправления. Так и живем… в темноте.
– Смешная история, – резюмировал майор. – Теперь, полагаю, самое время выпить за здоровье нашей прекрасной хозяйки.
Андрей поднял свою рюмку, но в это время со стороны окна неожиданно прозвучала команда:
– Не двигаться, руки за голову!
Повернувшись к ним вполоборота и наставив на них автомат, на окне сидел чернобородый человек в натовском камуфляже.
– Ну, живее, руки за голову! Шевельнетесь, сразу стреляю!
Не успели еще сидящие за столом выполнить команду, как дверь распахнулась, и в комнату ввалился еще один бородач с автоматом. Этот был в пестрой гавайской рубахе и светлых летних брюках. Загорелая голова его была выбрита до зеркального блеска.
– А-а, вот они, красавчики, сидят, водку пьют. А меня Джонни по рации вызывает, просит: «Проверь, Ахмат, свою деревню. В вашу сторону ушли бандиты, которые наш вертолет подбили». Я думал, действительно бандиты, а это так просто. Цуцики. Ха-ха. Давай, Ваха, забирайся, я держу их на мушке. – Лысый подождал, пока тот заберется внутрь, потом подошел к столу, остановился позади Лены и, больно ткнув стволом автомата ей в шею, сменил тон с добродушно-ернического на почти змеиное шипение: – С тобой, сука, мы потом разбираться будем. Муж твой все воду мутил, а теперь и ты туда же лезешь.
Лысый отступил к двери, собрал оружие, лежащее среди сумок и чемоданов, и вышел наружу. «На улице, видимо, есть еще люди, – подумал Колосов, – главное, чтобы девчонки сейчас сюда не заявились. Но мы хороши, действительно цуцики, побросали оружие у входа, и давай водку трескать».
Марина, закутавшись в простыню, сидела на лавке и ждала, пока Вика закончит полоскаться в очередной раз.
– Викуля, давай, солнышко, заканчивай, в четвертый раз полощешься. Нас уже, наверное, заждались.
– Ой, так здорово, что не хочется выходить из воды.
По правде говоря, она и сама бы еще раз залезла под душ, если бы не просохшие волосы, которые ей удалось уложить, насколько это было возможно в таких пещерных условиях, в некое подобие прически.
Шум падающей воды стих, пластиковая занавеска отодвинулась, и из-за нее показалась Вика. «Красивая девочка», – подумала Марина, протягивая ей большое хозяйское полотенце.
– На, не вытирайся, просто обернись, – сказала она. – Садись сюда. Вот, держи. Это надо нанести на тело. А я тебе волосы посушу.
Марина сняла с крючка полотенце и ловкими аккуратными движениями принялась сушить волосы девушки. Вика покрутила в руках флакончик, который ей дала Марина:
– Не нужно мне это. Не люблю я всяким жиром мазаться.
– Глупая, никакой это не жир. Это увлажняющий лосьон для тела. Он, наоборот, при жаре помогает, сохраняет влагу в коже.
«Бедная девочка, растет одна, без матери, в гараже среди грубого мужичья», – в Марине внезапно проснулось материнское чувство:
– Давай мы тебе волосы накрутим, здесь на полке лежат Ленины бигуди.
– Нет. Я…
– Ну, хорошо, хорошо. Давай я тебе их просто уложу, сейчас нанесу мусс…
– Нет, не люблю я всякую дрянь на голову… Я их сама зачешу и сделаю высокий хвост.
– Хорошо, хорошо. Хочешь хвост, сделаю тебе хвост. – Марина принялась расчесывать ей волосы.
Пока Марина расчесывала ей волосы, Вика сначала с опаской, а потом все охотнее и охотнее наносила лосьон на кожу.
– Ну вот, видишь, это не так плохо, как ты думала, – удовлетворенно сказала Марина, – а хочешь, мы тебе реснички накрасим?
– В такую жару? – испугалась Вика.
– Ну и что, мы водостойкой тушью, чуть-чуть, самую малость.
– Ну, разве что чуть-чуть.
– Умница. Сейчас сделаем. – Марина, закончив с волосами, отложила щетку и взялась за косметичку. – Викуля, а у тебя мальчик есть?
– Мальчик? А… в этом смысле. Но они все такие придурки, по крайней мере, те, с которыми я училась в школе.
– Но разве твой брат придурок? – задала провокационный вопрос Марина.
