ним отношения. Он и рассказал-то мне это за тем, чтобы я понял, какая махина приведена в движение. Он так и сказал мне: «Профессор, не путайтесь под ногами, иначе вас просто раздавят. Вы же ученый, и вы не можете не понимать, что земной шар перенаселен. Не хватает уже не только минеральных ресурсов и продуктов питания, но и чистой воды, и воздуха. Человек загадил всю планету. А атипичная пневмония – это прекрасная возможность откорректировать численность населения Земли. Выживут достойнейшие. А те, кто не способен заплатить пятьсот долларов – туда им и дорога».
– И что вы ответили ему? – поинтересовался Виктор.
– Ничего я не успел ответить. Он просто развернулся и ушел. Да я и встретил-то его случайно, когда он зашел в лабораторную зону. Мы же, то есть мои американские коллеги и я, живем изолированно. Жилая зона, рабочая зона, как на шарашке. Кругом стены, заборы, охрана, двери с электронными замками. Когда нам нужно попасть на производство, нас сопровождает охрана. Выйти по своей воле оттуда невозможно. Это только сегодня – исключение в честь праздника. Привезли нас сюда на автобусе.
– А кто работает на заводе? – перебил его Колосов.
– Жители деревни. Она рядом с заводом расположена, – ответил Анатолий Львович.
– Ага, – сообразил Виктор, – значит, все это хозяйство расположено в восточной части острова.
– Признаться, я в растерянности. Я совершенно не знаю, что мне делать. Еще неделю назад я был для вашего Шатунова равноправным партнером, который мог выдвигать свои условия, торговаться… а теперь я не более чем раб, который никак не может повлиять на ситуацию. Ни черта не понимаю я в этом бизнесе… – Свирский выглядел, как человек, потерявший дорогую ему вещь и теперь мучительно соображающий, каким образом такое могло с ним случиться.
– Значит, говорите, откорректировать, – задумчиво произнес Колосов, потом, тряхнув головой, словно сбрасывая с себя нерешительность и оцепенение, спросил: – Профессор, вы сможете повторить свою вакцину без того, что вы передали Шатунову?
– Конечно, – уверенно воскликнул Свирский.
– Вам надо бежать. Сегодня, сейчас, не дожидаясь, пока вас снова запихнут в эту жилую зону.
– А как же охрана?
– Ерунда, – заверил Виктор. – Я знаю потайную калитку, которую Шатунов устроил для себя лично. Ну, для тех случаев, когда ему необходимо выйти инкогнито. Там нет ни камер, ни охранников. Ключ у меня есть. Так что за пределы поместья выскользнем незамеченными. На пристань и, вообще, на берег, обращенный в сторону города, мы не пойдем. Слишком опасно, нас там засекут. А мы переправимся на противоположный, левый берег Волги. Рукав там неширокий, мы легко его переплывем на весельной лодке.
– А лодку где возьмем?
– Позаимствуем в деревне. Переправимся на левый берег, а там пешком до моста километров десять- пятнадцать. Так что к утру уже будем в городе. А там нас ищи-свищи.
Раздался хлопок, и в небо взлетела первая ракета, открывая огненную феерию. Через мгновение в воздухе стоял неумолчный шум и треск, а черное ночное небо расцветилось сотнями фейерверков.
– Самое походящее время для побега, – сказал Колосов. – Мне только нужно десять-пятнадцать минут – одно дельце закончить. Анатолий Львович, подождите меня, пожалуйста, вон в той беседке. Я быстренько, даже за вещами заходить не буду.
– Марина Викторовна? – понимающе спросил Свирский.
Колосов кивнул, подтверждая его догадку.
Марину он нашел на удивление быстро среди толпы, с восторгом глазеющей на расцветающие в небе огненные хризантемы. Заметив Виктора, она сама сделала к нему первый шаг и, схватив его за руку, потащила прочь от людей, в аллею. Когда они отошли настолько, что их не стало видно с лужайки, она резко остановилась и, крепко обхватив его обеими руками за шею, впилась ему в губы страстным, волнующим поцелуем. Колосов был ошарашен и от неожиданности, казалось, остолбенел, потеряв дар речи. А Марина, оторвавшись от его губ, уже нашептывала ему в ухо, обжигая горячим дыханием и заставляя волноваться кровь:
– Любимый, наконец-то мы снова вместе. Я так боялась за тебя, так переживала, когда ты заболел. Мне было страшно. Эта противная докторша сказала… Нет, лучше не буду говорить, что она сказала. Люблю тебя. Милый… Пойдем сейчас же к тебе…
Она принялась осыпать его лицо мелкими, быстрыми поцелуями. Колосов плавился, как воск.
– Марина… Но как же… – наконец-то он смог выдавить из себя, стараясь взять себя в руки, – как же Шатунов…
– О, это страшный человек, – снова принялась нашептывать Марина, слегка касаясь губами его уха, – он взял меня силой. Силой и шантажом, а ты лежал такой слабый, такой беспомощный, и они могли сделать с тобой все, что угодно. Я вынуждена была ему уступить. Но… Милый, разве это измена? Он взял только мое тело, но не душу. Душой я всегда была с тобой. Я люблю только тебя, тебя одного. Я полюбила тебя сразу же, как только увидела в первый раз. Мой храбрый, мой мужественный, мой рыцарь…
– Марина… – попробовал прервать он ее.
– Они держат меня взаперти, – пожаловалась она, – оружие отобрали, приставили ко мне какую-то здоровущую бабу… Не поймешь: то ли прислуга, то ли надсмотрщик.
– Марина, прости дурака за то, что посмел усомниться в тебе… Я тоже… люблю… тебя. – Последние слова дались ему неимоверно тяжело, уж больно давно ему приходилось говорить их, настолько давно, что событие это стало казаться ему каким-то нереальным и даже, как будто, никогда не бывшим.
Они слились в нежном поцелуе всепрощения, превратившись в единую плоть, имеющую общую душу.
– Мариша, – наконец заставив себя оторваться от нее, прошептал Виктор, – мы с Анатолием Львовичем решили бежать. Прямо сейчас.
Неожиданно она заплакала. Такой реакции Колосов никак не ожидал.
– Я так хочу с тобой, – сквозь всхлипывания проговорила она. – Что же мне делать?
– Как – что? – не понял Виктор.
– А деньги? Я не смогу их сейчас забрать. Они сразу же что-то заподозрят. Жалко бросать. Ведь там три миллиона. Витя, подумай, как они могут нам помочь. А дети? Ведь нам же еще надо как-то устроить в жизни Вику и Мишу… Прямо не знаю, как поступить. Стыдно, да, что я такая меркантильная? – По ее прелестному лицу текли слезы.
– Ты как всегда права, моя милая, но я не могу задерживаться. Иначе Свирского снова упрячут под охрану. Сегодняшняя ночь для него – единственный шанс. Не плачь, – Он осушал ее слезы поцелуями. – Ты завтра пойдешь к Шатунову и потребуешь, чтобы тебя перевезли на правый берег, в город. А я обязательно найду в городе телефон и позвоню ему, и тоже потребую, чтобы он тебя отпустил. Илья не посмеет отказать, слишком многим он мне обязан. Сам постоянно твердит об этом.
– А если вас поймают? – засомневалась она.
– Не поймают. Я придумал хитрый ход, – с гордостью пояснил Виктор. – Мы поплывем не на правый берег, а на левый. Нас там искать никто не будет.
– Но как же мы встретимся? Ведь я совсем не знаю города, – испуганно спросила Марина.
– Ты помнишь ту пристань, к которой мы подъехали?
– Да.
– Завтра, в одиннадцать часов, я жду тебя на лестнице, ведущей к пристани. Хорошо?
Они снова поцеловались, на этот раз страстно и коротко.
– Все. Беги, – она оттолкнула его от себя, – иначе я не смогу от тебя оторваться и никуда тебя не отпущу.
Колосов сделал шаг назад, глядя на нее, потом решительно шагнул в кусты, растворившись в темноте. Марина постояла, некоторое время глядя ему вслед, а потом неспешно двинулась в сторону лужайки. Проходя сквозь веселящуюся, праздничную толпу, разглядела Шатунова с бокалом в руке, говорящего тост. Рядом с ним – носатый старик с густой седой шевелюрой. «Бр-р-р», – внутренне содрогнулась она. Марина поднялась к себе и, раздевшись, сразу прошла в ванную. Какое-то время понежилась под гидромассажем, потом после ванны долго и тщательно занималась волосами и кожей. Закутавшись в халат, устроилась на диване в гостиной, взяв в руки гламурный журнальчик, чтобы убить время. На часах было чуть больше
