кассирше.
Та поджала губы. Такие шутки ей явно не очень нравились, но то, что объектом розыгрыша становился милиционер, заставило ее соблюдать нейтралитет.
А Хлынов и в самом деле не сделал попытки повернуться. Он мгновенно узнал голос Андрей и ничуть не сомневался, что тот не шутит. Еще он понимал, что если не подыграет Наумову, то тому ничего не останется, как стрелять.
Выдававшая багаж девушка хихикнула. Ее эта сцена искренне забавляла.
– Петр, это ты? – спросил старший лейтенант.
– Нет, – театрально угрожающим голосом сказал Андрей. – Это неведомый преступник. Если вы, товарищ Хлынов, мне не подчинитесь, я открою стрельбу и уложу всех, кто окажется в поле моего зрения. Начну с тебя.
– Ладно, хватит придуривать… – начал было Хлынов.
– Не хватит, – упрямо заявил Андрей. – И вообще пойдем-ка, у меня есть к тебе разговор.
– Пойдем, – обреченно согласился милиционер.
– Только не оборачиваться, – предупредил Андрей.
И, положив ножик обратно на стеллаж, он крепко схватил Хлынова за плечо и толкнул его к выходу из камеры хранения.
Милиционер покорно вышел наружу. Оказавшись в коридорчике перед камерой хранения, он хотел было обернуться, но Андрей предусмотрительно сказал:
– Стоп, без фокусов. Одно, неверное движение, и я стреляю. Вперед. Не оборачиваясь. Понял?
– Понял, – вздохнул Хлынов. – Приятель, все равно ведь не уйдешь. Сдался бы, что ли?
– А вот и уйду, – ухмыльнулся Андрей. – Пошли, только не на площадь, а на перрон. Смекаешь?
– Еще бы, – отозвался Хлынов. – Как не понять…
И он покорно потопал впереди Андрея. Тот шел на шаг позади, время от времени подсказывая старшему лейтенанту, куда идти.
– Ну, а теперь что? – поинтересовался Хлынов, когда они оказались на перроне.
– А теперь давай через пути. Видишь, вон туда, где стоят грузовые вагоны. Смекаешь?
Милиционер не сделал и попытки к сопротивлению.
«Молодец, соображает, – подумал о нем Андрей. – Только сейчас главное – не расслабиться».
Хлынов нравился ему все больше и больше. Хладнокровием и способностью действовать логично в опасных ситуациях. Однако эти качества делали его более серьезным противником, чем кого-либо еще.
Как только вагоны скрыли их от стоявшего на перроне народа, Андрей вытащил из-под куртки пистолет и скомандовал:
– Стой!
Хлынов послушно остановился.
– Вытащи из кобуры пистолет. Очень осторожно, без резких движений.
Старший лейтенант послушно выполнил и это приказание.
– Вот, теперь брось пистолет себе под ноги… Вот так, правильно… Сделай три шага вперед… Умница, все понимаешь. Я начинаю думать, что иногда милиционерам присущ некоторый здравый смысл.
Наклонившись, Андрей поднял пистолет.
– Ты за это заплатишь, – мрачно пообещал Хлынов.
– Ничуть не сомневаюсь, – проговорил Андрей. – А теперь можешь повернуться, и давай-ка поговорим.
– Какой мне смысл разговаривать с бандитом? Вот когда я тебя поймаю, тогда мы и поговорим.
– Знаю я ваши разговоры, – проворчал Андрей. – Небось головой об сейф лупить станете и те дела, что давно завалялись, вешать на меня станете.
– Может, и буду, – сказал Хлынов. – Думаю, за тобой многое, да только доказать это не удастся. Такие, как ты, лишних улик оставлять не любят. А свое ты получить должен.
– Опять же, и в отчетности порядок. А то что-то новая звездочка задерживается. Так, что ли? – мрачно ухмыльнулся Андрей.
– На звездочки мне плевать, – проговорил Хлынов.
– Конечно, плевать. Ты ведь у нас наличные больше любишь. Не так ли, старший лейтенант? Дачку небось себе уже присмотрел каменную, и участочек при ней не маленький. Прав я, лейтенант? На денежки, что получаешь от Бобренка. Не так ли?
Хлынов устало хмыкнул.
– Глупый ты, как я погляжу. Глупый и злой… Стало быть, проживешь очень недолго. А насчет денег – нет, не брал я денег с бандитов и не возьму.
– И никто не берет, все вы честные, с холодным сердцем и чистыми руками. Всегда на страже порядка.
