– Но кто это был – парень, девушка?
– Откуда мне знать? Да разве это важно?
– Может, и важно.
Ольга раздраженно вздернула брови:
– Ну так спроси его сама, если желаешь! Он вернется через час или еще раньше.
– А… – Дуня хотела спросить, что это был за мужчина, который ее впустил в дом, но та предупредила вопрос, объяснив, что это – ее деверь. Он работает с мужем и тоже приехал, чтобы его дождаться.
– Я спрошу, конечно, – сказала Дуня, взглянув на часы. – Но пока его нет, ты тоже можешь мне что-то рассказать.
– Да в чем дело? – с вызовом ответила та. – Являешься ко мне домой и начинаешь качать какие-то права! Я тебе ничего не должна рассказывать!
– Но…
– И что ты хочешь знать? – заткнула ей рот Ольга. – Почему я не была на похоронах, да? А ты представь, если бы я явилась – что бы со мной сделала его мамаша? Сучка!
Последнее слово прозвучало так громко и резко, что Дуня чуть не подпрыгнула. Она решила, что это относится к ней, но потом сообразила, что Ольга имела в виду Антонину Григорьевну. Та продолжала ругать эту женщину, припоминая ей все пакости, которая та когда-то подстраивала. И то, как та настраивала своего сына против нее, Ольги, и как принимала ее у себя в доме – будто боялась, что ее обворуют, глаз не сводила… А потом и вовсе – чуть не прибила.
– Это когда он влез в долги, и она решила, что это из-за меня! Чтобы достать денег и на мне жениться! – фыркала девушка. В этот миг она казалась много старше своих лет – лицо исказилось, у губ залегли глубокие нервные морщинки. – Я ответила, что мне на фиг эти деньги не сдались, и влез он во все это по собственной дурости, а что все так кончилось – тоже не моя вина…
– Да никто и не говорит, что твоя! – наконец остановила ее Дуня. Она тоже разволновалась и с трудом держала себя в руках. Даже выпила еще один глоток вина, чтобы немного успокоиться. – А какой у нее характерец – я и без тебя знала!
– Ну вот, – чуть тише добавила Ольга. – И как бы я пришла на похороны! Уверяю тебя – она бы мне глаза выцарапала! А я бы пошла, если бы… Ну да ладно.
Она откинулась в кресле и схватила новую сигарету, хотя прежняя еще лежала в пепельнице, продолжая испускать голубоватый дымок:
– Так что упрекать меня тут нечего. Да еще и таким тоном – будто ты следователь, а я обвиняемая.
– Да я вовсе не о похоронах пришла поговорить!
– А о чем же?
– О Василии, Василии Враче.
Никакой реакции. Внешней реакции, во всяком случае. Ольга повертела в руке сигарету, затянулась и неуверенно вымолвила:
– Ты меня прости, но… Фамилия-то знакомая, а вот кто это…
– Друг Лени. Вы еще снимались вместе возле какого-то казино.
– Казино? – Изящная бровь снова чуть приподнялась. – Слушай, у меня в голове такая каша… Я часто бываю в казино, уж и не помню всех случаев…
Дуня всплеснула руками:
– Ты слушаешь или нет? Или притворяешься, что не поняла? – Она отбросила всякие церемонии, как только увидела, что Ольга стала над нею издеваться. А та явно издевалась, неторопливо рассуждая о своей разгульной жизни. – Я говорю о том времени, когда ты еще ходила с Леней! Это было…
– Я помню, когда это было, – перебила ее Ольга. – Настолько у меня еще память не отшибло. Но это было давно.
– У него был друг и компаньон, Вася. Вот! – Дуня достала и показала ей снимок. – Взгляни и сразу вспомнишь.
Та рассмотрела снимок, обиженно (или нервно?) поджимая губы. Потом слегка улыбнулась:
– А, тот мальчишка. Ну да, помню его. Нашел Ленька, с кем связаться. Если бы еще с человеком опытным, а то начал дело с пацаном глупее себя… Ну и ясно, что ничего не вышло. Я это сразу сказала – и денег не заработаете, и долгов наделаете. Но они же меня не слушали, дурачье…
– Так ты помнишь этого Васю?
– Конечно. Теперь понимаю, о ком речь. Вот фамилия как-то с ним не ассоциировалась.
– Но фамилия знакомая, ты сама сказала. Так может, ты знала его старшего брата, Петра?
Ольга медленно покачала головой:
– Ну нет. Еще и Петра какого-то? Я и Васю с трудом вспоминаю. Мы виделись всего пару раз, случайно… Да-да, зашли тогда поиграть в автоматы. Я выиграла, первый раз в жизни кидала жетоны и выиграла. Немного, самую малость.
Она вылила в свой бокал остатки вина, раздавила окурок и неожиданно приветливо, почти весело, спросила:
– А теперь ты мне скажешь, к чему все эти расспросы? Должна же быть причина тащиться в нашу глухомань из Москвы и терпеть мое общество?
В ее глазах появились бесовские, совсем прежние огоньки. То ли подействовало выпитое вино, то ли воспоминания… Или же она просто вошла в азарт – прежде девушки часто вступали в подобные словесные пикировки и даже получали от них своеобразное удовольствие. Дуня тоже постаралась ответить весело, только вот собственный голос ей не очень понравился – он был какой-то сдавленный:
– Да все дело в том, что это тоже касается Лени. И всего, что с ним происходило в последнее время. Отчего он и умер, может быть.
И хотя она до сих пор переживала смерть старого приятеля, ей доставило огромное удовольствие видеть, как выцвела издевательская улыбка на этих губах, как погасли шальные темные глаза. Ольга будто полиняла, застыла – от нее осталась жалкая тень. Она шевельнула губами, но ничего не произнесла.
– Я про этого Васю Врача узнала недавно, – продолжала Дуня. – И стороной, в общем. Хотя его имя мне могла назвать мать Лени. Она-то знала, кто был компаньоном сына. От нее я и узнала, что тот наделал долгов. А потом, уже из другого источника, узнала, что с долгами уже покончено. Не слишком давно, в этом феврале.
Ольга приоткрыла рот и сипло выдохнула:
– Что тебе нужно от меня?
– Ничего, – приостановилась Дуня. – Почему ты так волнуешься?
– Что тебе нужно? – как заведенная, повторяла та. – Зачем ты пришла? Что тут смешного, по-твоему?!
– Да разве я смеялась?
Ольга неожиданно вскочила и отошла к окну. Она стояла там, резко и ритмично ударяя пальцем в стекло. Потом вдруг обернулась на гостью:
– Откуда ты узнала, что он выплатил долг? Кто тебе сказал?
– Никто… – Дуня инстинктивно схватилась за сумку, где лежала расписка, – ей неожиданно почудилось, что собеседница может броситься к ней и силой добиваться ответа. Но Ольга осталась на прежнем месте, у окна – только ее глаза приобрели какое-то дикое измученное выражение.
– Врешь! Кто? Его мать?
– Да она и не знает об этом!
– Как это?
– Она думает, что долг еще не выплачен! Она сказала мне это всего несколько дней назад!
Ольга резко отвернулась и нарисовала пальцем на стекле какой-то знак… Быстро стерла его. Но Дуне показалось, что та пыталась нарисовать знак доллара. Или же это было ее воображение, поскольку речь шла о деньгах.
Девушки молчали. Где-то далеко, в глубинах дома, послышался лай собаки. Он приближался, превращаясь в оглушительное тявканье, – это был, судя по голосу, совсем юный щенок. Хлопнула входная дверь, и пронзительный визг раздался уже за стеклом, перекрывая отчасти даже звук пилы… Ольга,
