и давления сверху не избежать. Все равно в конце концов рот заткнут, не раз уже такое было. Можно и пулю схлопотать, как Журавлева, а не приобрести новую звездочку и новую машину! Нет, так рисковать он не мог… Лучше тихо-мирно раскручивать дело по намеченному пути. Бытовуха, наследство, личные мотивы… Дело-то фактически раскрыто, осталось только поймать эту лахудру и выбить из нее показания. И полугодовой отчет будет выглядеть не так отвратительно. А девчонка рано или поздно все равно попадется, дело времени… Однако отбрыкиваться от этого настырного старшего лейтенанта нельзя, чего доброго в обход его, Никоненко, пойдет с новой версией в УБЭП. А если дело начнут расследовать там и, не дай Бог, что-нибудь раскопают, то он, майор, окажется в луже! Нет, надо дать ему возможность работать здесь. Пусть себе ковыряется потихоньку. А основную версию надо перепоручить Саватееву. Девчонку посадят раньше, чем Заморочнов разберется хотя бы в половине операций, которые крутили эти деятели! И чтобы работа его продвигалась помедленнее, надо загрузить его текучкой, чтобы не продохнул!
Все это время Алексей внимательно наблюдал за начальником. Он знал примерный ход мыслей Никоненко и ожидал, какие из них перевесят – поддастся ли майор соблазну раскрыть крупнейшее дело особой сложности, или не захочет рисковать и оставит в разработке старую версию убийства. Но он, видимо, принял некую середину.
– Хорошо, Алексей, – тяжело произнес наконец начальник. – Начинай работать с этой троицей. (Заморочнов в душе возликовал, но внешне себя ничем не выдал). Но предупреждаю! На мою помощь или на помощь кого-нибудь из отдела не рассчитывай! Я отвлекать людей на заведомо провальную работу не намерен. Все будешь делать сам!
«Ну, хотя бы так», – подумал старлей, не сдержав улыбки, вскочил и щелкнул каблуками:
– Есть, товарищ майор!
Уже через час старший лейтенант Заморочнов в составе оперативной группы выехал на очередное московское происшествие – массовая драка с применением холодного оружия в студенческом общежитии. Вернувшись в управление во второй половине дня и едва успев проглотить в столовке тарелку супа, он был отправлен на расследование разбойного нападения на директора рынка. А большую часть следующего, субботнего, дня ему пришлось посвятить разбору бандитской перестрелки в одном из столичных казино. Со стариком Журавлевым он так и не встретился, на похороны нотариуса не попал, копаться в делах Иванова и Иноземцева ему было некогда. Заморочнов тактику Никоненко понял…
Уже к восьми утра туман, окутавший Архангельск, развеялся под натиском майского солнца, которое все же брало верх над промозглостью и сыростью затянувшейся весны. Зоя и Гена в нестерпимом волнении перед предстоящим походом в тюрьму встали пораньше, плотно позавтракали свежими булочками с клюквенным джемом и отправились исполнять указания Снегиря, на ходу тараща глаза на удивительную северную архитектуру старинного города.
Ребята перебрасывались скупыми односложными выражениями – ночная размолвка, все еще искря, витала между ними, и Геннадий решил снова извиниться перед своей взбалмошной подругой.
– Мы вчера наговорили друг другу какой-то ерунды… Ты меня прости. Я не хотел тебя обижать, – дружелюбно сказал он.
Ответом ему были хитрая улыбка и лукавые всполохи в Зоиных графитово-серых глазах. Ночь прошла, слезы обиды давно высохли, и она больше переживала за предстоящий поход в СИЗО, чем по поводу неудачного происшествия в постели. К тому же Зоя не привыкла подолгу дуться; сочтя, что Генкины ночные страдания на стульях вполне искупили его вину перед ней, она заявила:
– Ладно уж! Так и быть, прощаю. Причем прощаю, заметь, только потому что это ты. Несмотря ни на что, ты все равно мне нравишься. Был бы на твоем месте кто-нибудь другой, я постаралась бы забыть даже имя этого человека!
– Ну, если бы он должен был заплатить за тебя две штуки баксов, вряд ли бы его имя так быстро выветрилось из твоей памяти, – не удержавшись, поддел ее Геннадий.
Зоя в долгу не осталась и ехидно заметила:
– Знаешь, нечего тут козырять своим благородством. Мы нужны друг другу в равной степени. Мой Легостаев, твои две штуки. И в камеру к нему сегодня иду я, а не ты! А отмазаться от милиции нам ведь обоим нужно!
– Это что, намек, что не видать мне моих двух тысяч? – рассмеялся Гена.
– Ну… посмотрим. Как будешь себя вести дальше, – игриво отозвалась Зоя. И торопливо, словно испугавшись собственных слов, добавила: – Да не бойся. Отдам, конечно. И приставать к тебе я больше не собираюсь, на шею вешаться тоже не буду.
– Да уж, пожалуйста. По твоей милости я совершенно не выспался.
– Сам виноват. Никто тебя с постели не гнал. А очень даже наоборот… – Зоя мягко улыбнулась, сорвав на ходу липкий зеленый листок с какого-то кустарника.
– Все, хватит шутки шутить. Нам сегодня такое предстоит, а ты… – Генка смешался и поспешил закончить эту тему.
– А я говорю серьезно, – сказала Зоя и внимательно посмотрела на него своими враз потемневшими глазами, отчего Геннадий совсем смутился и растерялся.
К назначенной встрече с адвокатом они успели сделать все необходимое: фотография была готова за час, а удостоверение по указанному адресу им выдал какой-то бородатый мужик. Для цельности Зоиного адвокатского образа был куплен портфель, а в него положена папка с бумагами. Только новый парик они приобрести не смогли.
Снегирь, уже поджидавший ребят около редакции в своем автомобиле, выглядел таким же лощеным, как и вчера. Увидев приближающуюся парочку, он посигналил и приоткрыл дверцу машины, приглашая их сесть. Зое он указал на место рядом с собой.
– Все в порядке? – спросил он.
Зоя молча протянула ему новенькое удостоверение, которое благодаря умелым рукам и старанию изготовителя выглядело не таким уж и новеньким. Виктор Иванович придирчиво осмотрел его, сверил номер со своей бумажкой и, удовлетворенный, вернул документ девушке.
– Паспорт на всякий случай с собой?
– Да, – подтвердила она, и душа ее тоскливо сжалась.
– Вот ваш ордер на защиту Легостаева. – Он достал из внутреннего кармана пиджака бумагу. – Деньги, – обернулся он к Гене.
Тот уже держал наготове тысячу долларов и только ждал команды от Зои. Та кивнула:
– Отдай ему.
Снегирь деловито пересчитал купюры и обратился к новоиспеченной адвокатше:
– Парик, я вижу, вы так и не поменяли.
– Не нашли, да и некогда было.
– Не страшно. Главное, постарайтесь не поправлять его то и дело. И не открывать лишний раз рот. Если охрана что-то будет спрашивать – отвечайте. А так я все скажу сам. Поехали, здесь недалеко, следственный изолятор находится на улице Попова.
Сердце Зои готово было выпрыгнуть из груди от страха, когда она проходила через многочисленные кордоны охраны СИЗО, а внимательные глаза тюремщиков разглядывали ее саму и ее документы. Девчонку колотило мелкой дрожью, бумаги она подавала трясущимися руками. Все эти решетки, засовы, железный лязг, угрюмые серо-зеленые стены и люди в погонах нагоняли на нее ужас, граничащий с паникой. И только спокойное поведение Снегиря спасало положение. Человек он здесь был свой, и это было заметно. Адвокат легко, непринужденно улыбался и перекидывался с надзирателями ничего не значащими фразами. Зоя даже и не понимала толком их слов, поглощенная борьбой со своим волнением. Но оно было напрасным – никто ничего не заподозрил, ее появление здесь воспринимали как обычное дело.
– Что, сам уже не справляешься? – поддел Снегиря капитан, сидевший за перегородкой с турникетом.
– Да, потребовалась помощь, – равнодушно ответил адвокат и указал на Зою: – Вот, прислали Нину Львовну.
У «Нины Львовны» в этот момент, казалось, задрожали даже пятки, рука дернулась поправить парик, но Снегирь незаметным движением сжал ей запястье. Капитан состроил понимающую мину и многозначительно посмотрел на Виктора Ивановича, больше ничего не спрашивая и открыв турникет для прохода.
