топика. Его мигом подобрал нахальный бородач.
– О, божественная госпожа! – причитал он, стоя на коленях и почти по-собачьи обнюхивая тряпку, сверкающую мишурой. – О, Юния! Я обнимал саму Юнию!
– Нет, ты обнимал Памелу Андерсон, – вразумил я его.
– Памелу? – переспросил он, подняв голову и глядя на меня все с тем же возбуждением.
Не только он, весь зал теперь глядел на меня.
– Да, просто Памелу, призванную моим волшебством, – объяснил я ему и обалделым гильдийцам (хотя понятия не имел, каким образом эта роскошная фотомодель очутилась здесь). – Маг Блатомир к вашим услугам, – я не сильно ударил посохом в пол, и дважды поклонился толпе.
– Ну и дурак, – сказала Анька Рябинина. – Я же говорила, с тебя только балаганные фокусы. Оказывается, фокусы эти еще и пошленькие. Ха! Выступление стриптизерши! Наладь здесь показ порнофильмов – тогда великому магу Блатомиру точно цены не будет. Давай сюда Клочок Мертаруса – я ухожу, – она протянула руку.
– С какой радости, госпожа Элсирика, я должен отдавать вам то, что король вручил мне? – меня начала пробирать злость: мало того, что Анька не оценила моего магического искусства, так она еще требовала вещицу лично мне переданную Дереваншем по распоряжению короля!
– Клочок Мертаруса! – повторила Рябинина. – Если ты не собираешься искать Сапожек, он для тебя бесполезен. А мне он необходим!
– Дорогуша, мне он тоже пригодится – я его подошью в Книгу. И исследую на досуге. Возможно, он действительно содержит важные сведенья.
– Не отдашь, да? – взгляд ее был стальным, каким-то холодным и пронзительно-острым.
– Нет, – я качнул головой.
– Как знаешь, Булатов. Только запомни, с этой минуты мы враги. Ты еще не представляешь, во что это для тебя выльется, – она оттолкнула меня с прохода и, гордо подняв голову, зашагала к двери.
7
Еще с полчаса я сидел в обеденном зале, лениво трепал в тарелке фаршированную щуку и маленькими глотками пил вино. Посетители таверны за соседними столиками почтительно поглядывали на меня, перешептывались. Наверное, ждали новых «балаганных фокусов», а мне хотелось им вывернуть жирный кукиш. Хреново было на душе. Ссора с Рябининой совсем не входила в мои планы, напротив, я думал, что этот вечер мы завершим с ней в уютной комнатке во взаимно-нежных объятиях. Следовало отдать ей этот чертов Клочок Мертаруса. А лучше отложить свои планы по устройству в Рориде и согласиться помочь Рябининой в поисках Сапожка. Ведь Анька была единственным близким мне человеком на всем обозримом пространстве Гильды. И необозримом тоже.
А с другой стороны, почему я должен был идти у нее на поводу? С чего она, распрекрасная, взяла, что поиски Сапожка – самая важное деяние в этом мире для нее и для меня? Все это чушь. Обычная чушь, которая приходит к нам из хроник, покрытых трухой былых времен, свидетельств и пророчеств, состряпанных задурманенными опиумом жрецами или обычными психами. Наверняка в их словах есть зерно истины, только чтобы его прорастить уйдут годы и столько сил, что потом, оглядываясь назад, скажешь: «Эй, Господи, и на кой хрен мне это было нужно?!»
Я допил вино в кувшине все до капли, хотя и без того был изрядно пьян. Расплатился с кенесийкой, обслуживавшей меня, оставив пять дармиков сверх положенного за ужин и, пошатываясь, поднялся на второй этаж. Здесь мне предложили на выбор несколько свободных комнат, небольших, но чистых и комфортных – пригодных чтобы осесть на первое время. Я решил остановиться в той, что выходила окном на узкую, продолговатую площадь, за которой виднелись черные в ночи стены Трисвятого магистрата. Отсчитал кастелянше полтора гавра за пять дней вперед и, когда она закрыла дверь, принялся обустраиваться. Разжег еще один светильник на столе, повесил на вешалку плащ и снял камзол. Посох поставил за занавес между окном и кроватью: так, чтобы он не был на виду и мог оказаться в нужный момент под рукой.
После вина, скажем прямо, не самого легкого, меня клонило в сон, и мысли путались, но я все же решил еще раз посмотреть на этот пресловутый Клочок Мертаруса, который поссорил меня с Элсирикой. Вытащил его из кармана и разложил на тумбочке, придавив угол тяжелой вазочкой. С виду Клочок был обычным обрывком левой части свитка. На грязно-желтом пергаменте проступала дюжина неполных строк. Продолжение их должно было остаться на другой части пергамента, названой Клочок Размазанной Крови, и без той части нечего было и думать, восстановить текст и пытаться понять, что же за такое важное писание пытался Мертарус передать своему брату. Все-таки, кое-что можно было прочитать и на обрывке, врученном мне Дереваншем. Переставив ближе светильник, я наклонился над кенесийской реликвией и начал складывать буковки в слова.
Вот, что у меня получилось:
«Три раза я спра…вал его. Спр
но Болваган мол.ал. Хитро мол
сердце, и смотрел на берег Алра
где возвы.ался Вирг, и старое святил
я смотрел и молчал, ду…»
Разбирать бледные каракули дальше устали глаза. Некоторое время я думал, что мог значить глупый ребус, без второго куска явно лишенный смысла. И почему Дереванш так дорожил им, утверждая, будто писанина Мертаруса указывает на место, где искать Сапожок. Почесав за ухом, я еще раз глянул на первые строчки, кое-как поддавшиеся прочтению. «Три раза я спра…вал его». Как это «спра…вал»? Может «спаривал»? Вернее «спаривался». Тогда не «его», а «с ним» – по законам как русского, так и кенесийского языка. Или он хотел написать «припаривал»? Видимо, этот грамотей, померший века назад, понаделал спьяну ошибок, либо некоторые буквы съело время. Такова была моя версия на первом этапе. Я заставил себя прочитать еще пару строк. «Болваган мол…» Что «мол…»? И кто такой Болваган? Наверное, просто болван? «Хитро мол»… Ага очень хитро. Так хитро, что мозги мои окончательно затуманились, и захотелось спать. Действительно, глаза сами закрывались, и не хотелось думать ни о каких «хитрых и трижды припаренных болванах». Оставив творение покойного Мертаруса на тумбочке, я потушил светильники, разделся и лег на кровать.
Повернувшись набок, я опустил отяжелевшие веки и смело вручил себя миру Морфея. Обрывочные мысли еще шевелились в голове. То появлялась, то исчезала Элсирика, дважды престарелая герцогиня Паноль одарила меня очаровательной улыбкой, после которой нормального человека всю ночь мучили бы кошмары. Потом мне вспомнилась графиня Силора, и это было несказанно приятно. Мысли потели, плавнее, ровнее, по телу разлилась приятная истома. А потом мне померещилось, что перед глазами вращается багровый круг. Вращался он все быстрее, не отпуская меня ко сну. Я почувствовал, что от его идиотского вращения идет кругом голова. Наверное, это было следствие кувшина фоленского, две трети которого хлюпали в моем желудке. Когда я ощутил, что меня мутит, то перед глазами возникла мильдийская руна Арж. Обыкновенная руна золотистого цвета, только с удлиненным хвостиком. Она мерцала в центре вращающегося круга и становилась ярче, будто неоновая реклама, приближающаяся из тумана. Вместе с тем меня сильно затошнило. Я открыл глаза и сел. Странно, однако, руна Арж никуда не исчезла. Она находилась прямо передо мной и даже порядочно выросла. Ее изящные завитки мерцали всеми оттенками золотистого цвета. Либо это была галлюцинация, либо это просто было. Желая проверить реальность руны, я потянулся за посохом. Ухватил поудобнее волшебное орудие и с размаху врезал им по рунному хвостику. Раздался вполне материальный звук: «бзынь!». Вдобавок меня тряхнуло электрическим током или импульсом какой-то магической энергии.
– Черта тебя под хвост! – выругался я, едва не выронив посох.
– Не упоминай всуе! – раздался гаденький голосок.
Я резко повернулся и увидел, что со стула на меня смотрят желтые бесстыжие глазки. Только теперь до меня дошло: все это – багровый круг, крутившийся перед глазами, и мильдийская руна Арж, – были вызваны появлением демона. И как же я не догадался сразу притом, что несколько часов назад о явлении демоненка рассказывала Рябинина!
– Варшпагран, – произнес я, покрепче сжимая посох. – И чего тебе надобно?
– В гости забежал, – покачивая крылышками, проворковал он. – Исключительно в гости, величайший…
