Думаю; но ещё не решил.
О других книгах этого периода говорить не стану: не думаю, что они заслуживают отдельного разговора. Вместо этого попытаюсь ответить на вопрос, который занимает меня все годы существования у нас рыночной литературы. А именно: не похоронит ли рынок литературу как искусство, оставив за ней лишь ремесло?
Переход к «рыночной литературе» можно считать большой уступкой со стороны писателей под давлением реальной жизни: цыплёнок тоже хочет жить.
Но я думаю, что это – только одна из возможных оценок.
Наступающий век будет, надо думать, куда в большей степени веком телевидения, чем уходящий двадцатый. Телевидение, хочет оно того или нет, будет стремиться победить книгу в борьбе за свободное время читателя зрителя, иными словами – за действенность рекламы, которой она кормится. Литература, если хочет продолжить существование, должна обороняться. И она на это способна.
Но основной силой литературы в этом соревновании является – и может быть – лишь та часть этого искусства, которую пренебрежительно называют «массовой». Именно в силу своей массовости, в силу доступности и для не очень искушённого читателя.
(Помню, когда в «Совписе» проходила моя книжка «Один на дороге», в отделе прозы журнала «Знамя», искавшей произведения на военную тему, об этом узнали и пригласили меня. Я принёс рукопись. Прочитав её, мне разочарованно сказали: «Ах, у вас остросюже-етное!..»)
Двадцатый век был веком автомобиля. Но он начал становиться таким не тогда, когда были созданы первые автомобили, но лишь тогда, когда Форд начал массовое производство массового же автомобиля – простого и дешёвого, но исправно выполняющего свою задачу: передвигаться и везти. Другой литературе, не-массовой, в состязании со сверхмассовым ТВ не выдержать. Не потому, что она бессюжетна, но потому, что бездуховна: сегодня она не несёт в себе того духовного, морального, этического заряда, каким отличалась русская проза, и оценки её производятся не по уровню её духовности, но по соответствию требованиям моды. А массовая литература способна хотя бы сохранить у множества людей привычку к чтению. Это будет главным. Сохранится эта привычка – и когда появится в России новая великая литература, её встретит поколение, не разучившееся читать.
Думаю, что этим оправдывается появление в наши дни любой – пусть и не самой лучшей – книги, которую охотно покупают. А о высоких эстетических критериях хорошо будет рассуждать в более благоприятные в этом смысле времена: когда люди перестанут думать о завтрашнем дне с тревогой и у них возникнет тот излишек времени и энергии, какой необходим для подлинного восприятия высоких мыслей и образов.
Наверное, всякому, решающемуся или решившемуся заниматься литературной работой, известна очень немолодая истина (или, во всяком случае, должна быть известна): неважно, о чём написана книга, важно – КАК она написана. Ведь именно это «как» отличает литературу от всего того, что ею не является, как не является человеком восковая фигура, даже с точностью воспроизводящая облик оригинала. Наверное, это – единственное, в чём не следует уступать рынку. Хотя для самой «рыночности» это не является необходимым условием, оно должно быть именно таким для автора.
Вот какие воспоминания и мысли сопровождают меня в последнее время.
Что дальше?
Кто поживёт – тот увидит…
Примечания
1
Вряд ли нужно объяснять, что приводимый текст не имеет ничего общего с подлинной Триадой Куранта – по понятным соображениям.
