собираюсь нанести визит вождю кентавров.
— Вас пустят?
— Не знаю. У нас с ними отношения не портились. Пока.
— А из-за чего у вас возник конфликт с эльфами?
— Самое смешное, что у нас нет с ними официального конфликта. Мы просто делаем друг другу мелкие пакости, но на высшем уровне предпочитаем об этом не говорить.
— И, тем не менее, о конфликте известно. Даже Рен-Атар знает о нем.
Что-то привлекает внимание чутких кошачьих ушек. Леди Рисс прислушивается, потом вздыхает.
— Она возвращается. У меня к тебе просьба, Гектор.
— Всегда к вашим услугам, миледи.
— Никто из тех, кому я могу доверять, не знает секретов Библиотеки лучше тебя. Подумай о том, как можно вернуть Грэма. Я не верю в случайности. Зачем-то он должен был попасть туда. Но он еще слишком мал, и он нужен здесь.
— Я подумаю, миледи. Но боюсь, пока у меня нет идей, чем еще ему можно помочь.
— И будь осторожен с Энгионом.
— Я давно его не видел.
— Это не значит, что он здесь не появляется. Библиотеку он знает намного лучше тебя и, возможно, нашел свой способ обходить ее магию.
— И даже создавать свои собственные 'случайности'.
Аленка.
Я заметила не его, а то, что он идет за мной. Вы, возможно, станете смеяться, но, вообще-то, я замечаю всех бездомных щенков и котят. Так меня воспитали родители. Не могу утверждать, что я за это им благодарна.
Но этот шел за мной. Уже метров двести. Ушки у него торчали, как паруса на нарисованной лодке. Так торчат ушки у маленьких немецких овчарок. Хотя у нас никогда не было немецких овчарок, я это знала.
А еще, глаза у него были такие потерянные! Что-то еще было не так с его глазами, но я никак не могла понять, что именно.
И он шел за мной.
Через тридцать метров я поняла, что не могу так это оставить.
Я остановилась и обернулась к нему.
— Послушай, малыш, — сказала я, — Я не возьму тебя домой. У меня дома и так две собаки. И если даже моя мама пожалеет тебя, как жалеет любую бездомную тварюжку, отец не разрешит оставить тебя насовсем.
Он склонил на бок острую мордочку с ушами-парусами и внимательно меня слушал.
— Ты понял, что я сказала? — строго спросила я.
Он кивнул. Лучше бы он этого не делал. Потому что, когда он кивнул в ответ на мою тираду, я осознала, что он понимает все.
— Эй, — позвала я, — Если ты все так хорошо знаешь, зачем ты идешь за мной?
В ответ он подполз ко мне на брюхе и положил голову на мой ботинок.
— Ты потерялся? — спросила я, ощутив под пальцами еще чуть кучерявящуюся шерсть. Нет, точно, овчарка.
Щенок кивнул.
— И что мне с тобой делать?
Малыш тяжело вздохнул и посмотрел на меня своими невероятными глазами, будто хотел и сам найти ответ на этот сакраментальный вопрос.
А я поняла, что опять пропала. Не знаю, что тому виной: воспитание, или все-таки генетика, но я вечно тащу их домой, создавая самой себе проблемы. Знаю же, что не разрешат оставить, и придется лихорадочно искать для найденыша новую семью. Хотя, если честно, мне и Арчи с Мулькой по жизни более, чем достаточно. Попробуйте сосуществовать с парой одержимых зверьем предков, доберманом и фокстерьером. Только мои, мягко говоря, неадекватные, родители могли додуматься держать на восьмом этаже в малогабаритной квартире собак двух самых подвижных и энергичных пород. Так что, можете поверить, еще один пес в доме мне не нужен совершенно. Но не могу же я его бросить!
И отец, как назло, куда-то смылся в спешном порядке. То ли у него там какой-то редкий вид загибался на другом конце страны, то ли потерялся какой-то уникум, только три дня назад он ушел в клинику, а через час примчался обратно, собрал чемодан и был таков. А жаль! Вот кто умеет найденышей пристраивать.
— Ладно, — смирилась я и встала, — пошли уж! Поживешь у меня какое-то время, а потом что-нибудь придумаем.
Щенок недоверчиво посмотрел на меня, вздохнул, но с места не сдвинулся, полностью завладев моим ботинком.
— Ну, и? Пойдешь или нет?
Он снова поднял на меня мордочку и помотал головой.
И тут до меня начало медленно, но верно доходить. Собаки не разговаривают жестами. Человеческими жестами. Они не кивают в знак согласия и не мотают головой в знак отрицания. Им, в отличие о человека, такие движения вообще не очень свойственны. Анатомия другая. А еще… Еще при слабом освещении расширяются зрачки, и у них они отсвечивают зеленым или красным — той частью спектра, которую собака не различает. У этого они не отсвечивали. Как у человека.
Я снова присела на корточки.
— И кто же ты у нас такой есть, а?
Щенок только вздохнул. Вообще-то не такой уж и щенок — месяцев пять-шесть, пожалуй. Но еще дурак дураком, естественно.
— Не хочешь ко мне идти?
Он передернул загривком, как плечами, и потупился.
— Стесняешься, что ли?
Щенок кивнул.
— С чего бы это? Ах, простите, сэр! Мы же с вами не представлены! Елена Прекрасная, к вашим услугам.
Вообще-то Еленой Прекрасной меня называет только отец. Больше такая нелепица никому в голову не придет. Но от этой невероятной зверушки меня пробил веселый кураж, хотелось нести чушь и дурачиться. Нет, ну посудите сами: я сижу на корточках под фонарем, в начале одиннадцатого вечера, в двух кварталах от дома и разговариваю с собакой, которая все понимает и даже отвечает. Кому рассказать… Да не расскажу я такое никому — засмеют!
Щенок, услышав столь громкое имя, смешно свернул голову на бок на девяносто градусов и слегка сполз с моего ботинка. Зрачки расширились еще больше.
— Ладно. Не комплексуй. Для тебя — просто Аленка. А Еленой Прекрасной я, наверное, в какой-то другой жизни была.
Он вроде бы немного расслабился.
— А тебя-то, как зовут, не скажешь?
Зверек выпрямился и отошел на пару шагов. Потом пригнул в поклоне передние лапы и зарычал. Получилось что-то вроде 'Гр-р-о-о-у-у-а-э-ым'
— Ух ты! И что это значит? Гром?
Он помотал головой.
— Гримм? — вспомнила я Гарри Поттера.
Снова отрицательный жест.
— Грэм?
Щенок закивал так, что уши захлопали, и даже разок вильнул хвостом.
— Приятно познакомиться, Грэм. Ну, что? Теперь ты примешь мое приглашение?
Пару мгновений он размышлял, потом, как бы нехотя, кивнул.
— Ну, пошли тогда. Познакомлю тебя со своими домочадцами, — я, наконец, встала и собралась идти
