ослепительно сияющие торцы стержней, я понял, что никогда больше не увижу величественные дворцы Троады и могучую колоннаду вдоль дороги, прогуливаясь в теплой ночи под высоким небом, в котором яркими точками горят светильники бесконечно далеких миров, и навсегда захлопнутся звездные врата, но отворятся новые двери, и через ничтожную долю мгновения на этом же месте и в этом же времени возникнет вселенная, в которой есть место лишь для привычного до уныния вида из окна моей квартиры на кусок кирпичной стены и на грязный истоптанный снег излета московской осени…
Дела навалились со всех сторон одновременно, а тут еще Валентина очередной раз хлопнула дверью, и кажется, окончательно. Более неудачного времени для развода придумать было нельзя. Две недели назад Сергиенко выбил первые деньги из спонсоров и теперь хлопотал насчет виз. Прослышав об этом, Валентина начала листать каталоги и прозрачно так намекать на изношенность гардероба, неприличность «девятки» и на давно обещанный отдых на Кипре.
Тут ей вышел частичный облом, потому что безналичка сразу ушла на фрахт судна, на оборудование и все такое, а вот отдых на Средиземном я ей гарантировал, если она готова работать в экспедиции поваром или посудомойкой.
Я ждал крика, но не дождался. Она долго рассматривала маникюр на своих длинных ногтях, а потом нежным таким голосочком сказала, что раз пошла такая жизнь, то лучше вообще никакой жизни. Иными словами, ее как раз один приличный человек с серьезными намерениями пригласил на Канары, и там ей не придется мыть грязную посуду нищим самопальным археологам.
Крик поднял я. Ну, побил ее немножко, а когда она заявила, что уходит к другому, выставил за дверь.
Потом я узнал, что «приличный человек» работал с ней в офисе и давно под нее клинья подбивал, а когда она перебралась к нему, то пообещал нанять адвоката и поставить меня на хорошие бабки.
Нервы у меня стали ни к черту. Днем я бегал и выяснял, где можно недорого взять хорошие лебедки, звонил в Одессу и тряс всех знакомых, чтобы заранее уладить дела с незалежной таможней, потом, напялив на себя пиджак в мелкую клеточку и повесив сотовик на пояс, ходил по спонсорам-инвесторам и втюхивал им голимую парашу о том, какая у нас крутая команда подводных археологов да как мы сделаем, в натуре, итальяшек и греков, совал под нос этим квадратным уродам ленты с эхолота и обещал сказочные сокровища, если, конечно, немного повезет.
Байды на самом деле было немного. Эту странную подводную гору засек между Корсикой и Сардинией один наш сухогруз, промышляющий левым фрахтом. Дима Кнышев, чиф этого сухогруза, когда-то ходил со мной на «Тайфуне». Однажды мы встретились случайно на Тверской, ну, пиво там и все остальное, а после воспоминаний о службе он рассказал о своем радисте, который якобы обнаружил на дне Тирренского моря египетскую пирамиду. Радист у Димы молодой, увлекающийся, если раз в неделю летающую тарелку не засечет, жизнь ему не в кайф, а еще он сильно упертый насчет морского змея, все свободное время проводит у эхолота.
Что-то у меня внутри щелкнуло, напряглось; я посмеялся вместе с Димой, а потом начал его пытать насчет радиста — что за парень, откуда… Слово за слово, вытянул адрес под каким-то предлогом, нашел Рафика, а он и показал мне на карте место.
Мы славно поговорили с ним, и он ушел с сухогруза. Полтора года, пока мы с Сергиенко искали гроши на экспедицию, он жил на свои сбережения в полуразваленной халупе под Новороссийском, сторожил ангар, в котором стоял «Нырок», корпел над картами и ждал. Наконец дождался. Теперь вся команда, кроме меня, в сборе, а я увяз в бракоразводном дерьме по самый кадык.
Впрочем, при любом раскладе я уже взял билет и через три дня отвалю из первопрестольной.
Семейный дефолт меня, ясен перец, достал крепко, да только не это меня напрягало. После моего разговора с Димой у меня словно крыша немного скособочилась, так, самую малость, но и этого хватило, чтобы Валька почуяла неладное. Тогда-то и начались первые ссоры, ее точно подменили…
У меня пошли какие-то глюки, хотя я никогда дрянью не баловался, даже в учебке. И насчет выпивки удар держу неплохо. А тут вдруг ни с того ни с сего накатит на меня, а потом отпустит. Вроде какая-то сука невидимая в глаза мне пальцем ткнет, все вокруг раздваивается, но тут же обратно сходится. Ходил к окулисту, глаза проверял, вроде все в пределах нормы, хотя какая там норма у бывшего подводника, списанного после аварии!
Лечила мне посоветовал сделать томографию, мозги проверить, а когда я узнал, во сколько условных это встанет, плюнул и водки выпил! Честно говоря, дело не в бабках было, наверно, боюсь услышать диагноз.
Самая подлость в том, что картинка не просто раздваивалась. Возникали две разные картинки, одна — ну, там дома, машины, люди, жена, наконец, а другая гаси свет, сливай бензин!
Как на старой выцветшей фотографии, возникали и исчезали какие-то желтые башни, винтом уходящие в небо, огромные железные пирамиды, люди в театральных одеждах, неземные пейзажи, прямо как из фантастических сериалов, из-за которых и телевизор включать не хочется… И самое странное — до чертовой кучи насекомых! Что бы мне ни привиделось, рядом с людьми все время копошатся эти жуткие мохнатые твари! Да не просто копошатся и не хавают друг друга, а вместе дела делают. Надо же, какой бред!
Вот и приходится все время ждать подвоха: едешь по своей полосе, в зеркало заднего вида поглядываешь, а тут хрясь! — с одной стороны обочина, прохожие, ларьки, а с другой — глядишь и думаешь, мать твою, это что за место такое с двумя лунами, да откуда тварь зубастая на тебя лезет, а когда видение исчезает, все становится как прежде, и никто, кроме инспектора, на тебя не вылезет…
Хорошо хоть не каждый день такое случается. Полез я как-то в энциклопедию, думал, найду там этих насекомищ, листал, листал, ничего похожего. Тут Валька, гадина, заметила, чем занят, и таким добреньким голоском прикалывается: «Что, Тарасов, в голове тараканчики завелись?»
Плохо, что после каждого глюка в голове несколько часов звенит, словно зуммер слабый. В это время мне бывает очень не по себе, неуютно как-то, словно вломился в чужой дом и нагадил прямо на супружеское ложе.
Однажды я проснусь и не узнаю своего дома — вот будет потеха!
Несколько раз я видел сны, явно имеющие отношение к моим видениям. В этих снах я сражался бок о бок с сильными и верными помощниками, мы вместе громили каких-то смутных врагов, наши крепкие ноги попирали звезды. Проснувшись, я. вспоминал, что моими соратниками были не люди, а огромные жуки- пауки, и во сне это казалось вполне естественным, от всех невзгод я был защищен надежной броней, полнота жизни расцветала во мне… Чувство, которое долго не оставляет меня после такого сна, — неясное сожаление о великой потере и неизбывная скука оттого, что надвигается время невнятных утрат.
Дела я добил в срок, даже успел бельишко постирать и выгладить. Завтра утром в путь-дорогу.
Не знаю, что меня подвигло на авантюру с глубоководными погружениями. В чем я хорошо разбираюсь, так именно в этом… Время от времени подрабатываю, выполняя специальные заказы. Платят неплохо, но заказы бывают редко. А вот теперь я сам себе заказчик, сам себе подрядчик. Но на таких глубинах «Нырок» еще не работал. Да и хрен бы с ним, нырять не плавать!
Я хлебнул немного пивка и растянулся на диване. По ящику ничего стоящего на Балканах бомбят, на Кавказе пальба, в столице взрывают, все воюют со всеми, словом, как всегда. Выключил. Рейс дневной, успею выспаться, сделать нужные звонки.
Засыпал тяжело. Мешал слабый звук, подобный жужжанию умирающей осенней мухи в одиночестве между пыльными стеклами, но тихий звон вскоре таял, исчезал, и опять передо мной вставали небесные сады, желтые шпили, уходящие в облака, арки величественных мостов, я прогуливался по гладким плитам широких проспектов, а надо мной ночь распахнула бархатный свод небес, и неодолимая тьма наполняет меня великим могуществом, а звезды так близки, что я могу поглотить их, опустошив вселенную людей и насекомых…
