— Айсберги.
Тропинка спустилась в болотистую равнину, обиталище мошкары, застилавшей воздух, словно туман.
— А когда в Гренландии появились норвежцы? — Отмахиваясь от мошек, Костас снова проявил любознательность.
— Норвежцы появились в Гренландии в начале одиннадцатого столетия во главе с Эйриком Рыжим. Они обосновались на юге острова, где природные условия позволили им вести привычную жизнь, занимаясь животноводством и земледелием. За норвежцами в Гренландии появились и исландские колонисты. Постепенно европейское население острова достигло нескольких тысяч человек, а когда они приняли христианство, то даже возвели церковь.
— И куда же скандинавы делись потом?
— Это одна из величайших загадок прошлого. Обосновавшись в Гренландии, колонисты привозили на продажу в Европу пушнину и моржовую кость, но последние данные о них относятся к пятнадцатому столетию. Когда в 1721 году епископ отправил в Гренландию экспедицию с целью выяснить, остаются ли по-прежнему гренландские поселенцы добрыми христианами, никого не нашли.
— Возможно, скандинавские поселения опустели из-за крестовых походов? — предположила Мария.
— Из-за крестовых походов? — удивленно повторил Костас.
— В 1124 году норвежский король Сигурд Иорсальвар учредил в Гренландии епископальную церковь, что позволило местным священникам обложить налогами поселенцев, и без того испытывавших немалые трудности. Сигурд принимал участие в крестовом походе и известен под именем Крестоносец. Он был властным, корыстолюбивым правителем и до того обнаглел, что со своих соотечественников, осевших в Гренландии и пожелавших участвовать в крестовом походе, взимал за зачисление в войско плату, которую они вносили моржовой костью и медвежьими шкурами.
— Несомненно, эти товары в Иерусалиме имели спрос, — заметил Костас.
— Конечно, налоги были обременительны, — продолжил пояснение Маклауд. — Но следует учесть и другие факторы, которые могли повлиять на исчезновение в Гренландии скандинавов. Их могли вытеснить эскимосы, изничтожить пираты или подкосить «черная смерть». Но все же главной причиной, скорее всего, явились неблагоприятные условия жизни, чему способствовал Малый ледниковый период, имевший место в Средневековье. Море замерзло, сделав недоступной связь с континентом, от земледелия пришлось отказаться, а к охоте и рыболовству скандинавы, вероятно, не приспособились.
— Выходит, викингов сгубил климат, — произнес Костас. — Пожалуй, бесславный конец для воинов.
— Выводы делать рано, — задумчиво сказал Джек. — Возможно, настоящие воины, достигнув Гренландии, этим не ограничились и двинулись дальше на запад.
Несведущий человек вряд ли бы догадался, что на месте «развалин древнего поселения», куда привел Маклауд своих коллег, и в самом деле когда-то стояли жилища аборигенов. Развалины представляли собой торфяные бугры и вросшие в землю необработанные камни и валуны, расположенные кругами. Правда, на этом месте нашлось и жилище. Это была конусообразная хижина с каркасом, обтянутым несколькими слоями тюленьей и бычьей кожи. Из отверстия в хижине вился легкий дымок.
— Такие круги из камней служили своеобразным фундаментом для жилищ, да и защитой от ветра, — пояснил коллегам Маклауд. — В Арктике их можно увидеть повсюду. Здесь, куда мы пришли, давно уже не живут, но это место для эскимосов Илулиссата стало священным. Когда эскимос, придерживающийся обычаев своих предков, готовится умереть, он приходит сюда доживать последние дни. Для этого родственники строят ему традиционную хижину, возводя ее в круге священных камней.
Вокруг хижины на цепях, прикрепленных к столбам, сидели тощие лайки. Увидев посторонних, собаки стали рваться с цепей, оглашая воздух яростным лаем, привлекшим внимание обитателей хижины. Ее пола откинулась, и в проеме показалась одетая в парку аборигенка с завязанными в пучок черными волосами, украшенными блестящими бусинками. Эскимоска подняла голову, и Джек узнал Айнуву, покинувшую борт корабля часом ранее. Она прикрикнула на собак и поманила Маклауда. Тот подошел и обменялся с эскимоской несколькими словами, после чего пола хижины опустилась на место.
— Айнува ухаживает в хижине за своим престарелым отцом, — сообщил Маклауд. — С ним надо поговорить. Он понимает датский, но сам говорит только на местном наречии. Айнува будет переводить. Ее отца зовут Кангиа. Ему за восемьдесят, почтенный возраст для эскимоса. В юности Кангиа был самым известным охотником в этой местности. На собачьей упряжке он совершал дальние путешествия, добираясь до крайних северных поселений, отстоящих отсюда на несколько сотен миль. Пойдемте в хижину. Мария, не бойтесь, собакам не дотянуться до нас.
В хижине у Джека заслезились глаза. Тому причиной был едкий дым, исходивший от очага, который топили сушеным пометом овцебыков. Маклауд предложил спутникам усесться на шкуры, уложенные вокруг очага, ниже источника дыма, уходившего в отверстие в хижине. Когда глаза освоились с полумраком, Джек увидел у дальнего края хижины деревянные сани, на поручнях которых красовались изящно вырезанные фигурки животных. На санях сидел эскимос, закутанный в одеяла, с лицом, обтянутым пергаментной кожей, и с седыми волосами до плеч. Когда эскимос поднял голову, стало видно, что старца поразила снежная слепота. Айнува тронула его за рукав, и старик заговорил, с трудом выговаривая слова. Когда он останавливался, Айнува переводила.
— Мой отец говорит, — сказала она, — что наш народ живет на этой земле испокон веку, а пришельцы то появляются, то уходят. Мой отец — смелый охотник, но вскоре он отправится по следам предков в последнее путешествие — путешествие в вечность.
Айнува замолчала, а старик вытащил из глубин одеял костлявую руку, взял лежавшую рядом с ним фотографию и отдал ее Маклауду.
— Узнав о необычной находке в керне, — сказал Маклауд, — Айнува рассказала о ней своему отцу, и он согласился принять нас. Я уже был у него до вас и рассматривал этот снимок. Взгляните и вы.
На выцветшей фотографии была запечатлена группа людей в одежде полярников, стоящая у собачьей упряжки.
— Судя по одежде, это довоенная фотография, сделанная в двадцатые или в тридцатые годы, — предположил Джек, а затем, вглядевшись получше, удивленно воскликнул: — Как, неужто человек в центре — Кнуд Расмуссен? Я знаю, он местный, родился в Якобсхавне.
— А подросток, что слева, — сам Кангиа, он служил у Расмуссена каюром.
— Выходит, Кангиа знавал Киуда Расмуссена. — Джек с уважением посмотрел на престарелого эскимоса. — Расмуссен — один из наиболее известных полярных исследователей. Он наполовину эскимос, наполовину датчанин. Он первым пересек Гренландию.
— Расмуссен оказал на Кангиа большое влияние, привил ему уважение и любовь к местным обычаям и образу жизни, — добавил Маклауд. — А вот об этих людях не скажешь, что они уважали местные нравы. — Он достал из кармана другое фото. — Этот снимок тоже от Кангиа.
— «Аненербе»? — Джек внезапно нахмурился.
— Совершенно верно. Я успел провести небольшое исследование. В 1938 году, за год до начала воины, немцы направили экспедицию в Якобсхавне. Участникам экспедиции понадобился каюр, и они наняли Кангиа.
Джек принялся рассматривать фото.
Судя по местности, запечатленной на снимке, фотография сделана в Сермермьюте. На фото — трое: два человека европейской наружности и молодой эскимос — без сомнения, Кангиа, запечатленный подростком на фотографии, которую Джек рассматривал первой. На европейцах одинаковая одежда: толстый свитер, поверх шерстяная куртка, брюки гольф, заправленные в полосатые гетры. Европеец справа, лет тридцати пяти, высокий блондин с короткой стрижкой, стоит в стороне, словно случайно попал на снимок. Второй — брюнет среднего роста с холеным лицом, во взгляде высокомерие, на левой руке повязка с изображением черной свастики в красном круге. Он держит кронциркуль, раздвинутый над головой эскимоса, посаженного на камень. Человек похож на охотника, демонстрирующего добычу.
— А что такое «Аненербе»? — спросил Костас.
— Это — «Наследие предков», специальная служба СС, созданная перед войной рейхсфюрером
