напротив нее и стал ждать, когда она заговорит.
– Я действительно пыталась дозвониться до тебя. – Джорджина посмотрела ему в лицо и быстро отвела взгляд. – Автоответчик срабатывал, но я не оставляла сообщения. То, что я хотела сказать, слишком важно, чтобы доверять это автоответчику. А ждать, когда ты вернешься, я не хотела. Поэтому я понадеялась на то, что ты окажешься дома, и приехала. – Она опять посмотрела ему в лицо и опять отвела взгляд. – Мне очень жаль, если я помешала вам.
В настоящий момент все мысли Джона были заняты только тем, что Джорджина собиралась ему сказать. Ведь чтобы она ни сказала сейчас, это сильно изменит его жизнь.
– Ты нам не помешала.
– Хорошо. – Наконец она решилась открыто посмотреть на него. На ее губах появилась робкая улыбка. – Как я понимаю, ты не собираешься оставить нас с Лекси в покое?
– Естественно, – бесстрастным тоном ответил Джон.
– Я так и подумала.
– Тогда зачем ты пришла?
– Я хочу лучшего для своей дочери.
– Значит, мы оба хотим одного и того же. Только сомневаюсь, что мы одинаково видим то, что будет для Лекси лучше.
Джорджина вздохнула. Она нервничала и трусила, как кошка перед огромным доберманом. И только надеялась, что Джон не видит этого. Ведь она должна взять в свои руки командование, причем не только над своими чувствами, но и над ситуацией. Нельзя допустить, чтобы Джон и его адвокаты управляли ее жизнью или указывали, что лучше для Лекси. Именно она, а не Джон должна диктовать условия.
– Ты сказал, что свяжешься с адвокатом, – заговорила Джорджина и, скользнув взглядом по волевому подбородку Джона, остановилась на его голубых глазах. – Думаю, мы можем прийти к разумному компромиссу без вмешательства адвокатов. Судебные разбирательства могут травмировать Лекси. Мне бы не хотелось, чтобы ты привлекал адвокатов.
– Тогда скажи, что ты предлагаешь.
– Ладно, – медленно проговорила Джорджина. – Думаю, что Лекси должна считать тебя другом семьи.
Джон многозначительно вздернул одну бровь.
– И?..
– И тогда ты сможешь общаться с ней.
Джон несколько долгих мгновений смотрел на нее, а потом спросил:
– И это все? Это твой «разумный компромисс»?
Джорджине очень не хотелось идти на это. Ей не хотелось говорить такое, и она ненавидела Джона за то, что он вынуждает ее.
– Когда Лекси получше узнает тебя, когда ей станет комфортно в твоем обществе и когда я решу, что настало время, я расскажу ей, что ты ее отец. «И мой ребенок, возможно, возненавидит меня за ложь», – мысленно добавила она.
Джон склонил голову набок. Предложение Джорджины явно не вызвало у него энтузиазма.
– Итак, – произнес он, – предполагается, что я должен ждать, когда именно ты решишь, что настало время рассказать Лекси обо мне?
– Да.
– Объясни, почему я должен ждать.
– Это будет огромным потрясением для нее, поэтому все надо делать как можно осторожнее. Моей дочери всего шесть, и я уверена, что споры по поводу попечительства только травмируют ее и собьют с толку. Я не хочу, чтобы моя дочь была травмирована судебным…
– Во-первых, – перебил ее Джон, – та маленькая девочка, которую ты постоянно называешь «моей дочерью», на самом деле в той же степени и моя дочь. Во-вторых, не делай из меня негодяя. Я бы не заговорил об адвокатах, если бы ты ясно дала мне понять, что не будешь препятствовать моему общению с Лекси.
Джорджина почувствовала, что внутри у нее поднимается негодование, и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– Ну, я передумала.
Она не может вступать с ним в борьбу. Во всяком случае, пока. Пока не получит кое-какие гарантии.
Джон развалился в кресле и засунул большие пальцы рук в карманы джинсов. Его губы сложились в скептическую усмешку.
По дороге сюда Джорджина обдумывала разные варианты своего поведения, если он скажет то или это, но ей ни разу не приходило в голову, что он может ей не поверить.
– Ты не доверяешь мне?
Он взглянул на нее так, будто она была умалишенной.
– Ни капельки.
Джорджина решила, что они квиты, потому что она тоже не доверяла ему.
