— Здравствуй, Энджи.
— Ты знаешь, как связаться с Гансом Беккером?
— У меня есть номер телефона его агента в Париже.
— Беккер что-нибудь снял после «Антарктики»?
— Насколько мне известно, ничего.
— А как давно это было?
— Пять лет назад.
— Спасибо.
— Пожалуйста, Энджи.
— До свидания.
— До свидания, Энджи.
Уж не считал ли Ганс Беккер, что 3-Джейн повинна в смерти Эшпула? Казалось, он каким-то окольным путём внушал эту мысль.
— Континьюити.
— Здравствуй, Энджи.
— Фольклор компьютерных жокеев, Континьюити. Что ты об этом знаешь?
Интересно, что подумает Свифт, спросила она себя.
— Что бы тебе хотелось знать, Энджи?
— «Когда Всё Изменилось»…
— Архетип мифа встречается обычно в одной из двух версий. Одна версия предполагает, что матрица киберпространства населена — или, скорее, посещаема — некими существами, чьи характеристики соответствуют первичному архетипу «скрытого народа». Другая основана на предположении о вездесущности, всесильности и непостижимости самой матрицы.
— То есть, что матрица есть Бог?
— Можно сказать и так, хотя в рамках архетипа точнее было бы говорить о том, что у матрицы есть Бог, поскольку вездесущность и всесильность этого существа ограничивается матрицей.
— Если у него есть ограничения, он не всесилен.
— Вот именно. Обрати внимание на то, что архетип не наделяет его бессмертием, что обычно присуще религиозным системам, основанным на вере в высшее существо, — по крайней мере, в рамках именно вашей культуры. Киберпространство существует — если, конечно, можно употребить слово «существует» — лишь благодаря деятельности людей.
— Как ты.
— Да.
Энджи вернулась в гостиную, где в сером рассветном свете очертания кресел эпохи Людовика XVI стали чем-то похожи на скелеты: их изогнутые ножки напоминали позолоченные кости.
— Если бы подобное существо имелось в действительности, — спросила она, — ты был бы его частью, так?
— Да.
— И ты знал бы об этом?
— Не обязательно.
— Ты знаешь?
— Нет.
— Ты исключаешь такую возможность?
— Нет.
— Тебе не кажется, что это довольно странный разговор, Континьюити?
Её щёки были мокрыми от слёз, хотя она и не заметила, когда они начали течь.
— Нет.
— Как вписываются истории о… — Она помедлила, едва не сказав слово «лоа». — О существах в матрице… как они уживаются с представлением об этом сверхсуществе?
— Никак. И то и другое — лишь версии события, известного как «Когда Всё Изменилось». И та и другая версии очень недавнего происхождения.
— Точнее?
— Приблизительно пятнадцать лет.
Глава 17
Сваливаем!
Девочка проснулась, почувствовав, что рот ей зажимает холодная ладонь Салли. Другая рука жестом призывала к молчанию.
Горели мелкие лампочки, встроенные в зеркало с золотыми искорками. Одна из её сумок была открыта и стояла в ногах гигантской кровати, рядом с ней — аккуратная стопка одежды.
Салли прикоснулась указательным пальцем к плотно сжатым губам, потом жестом указала на одежду и чемодан.
Кумико выскользнула из-под пухового одеяла и, спасаясь от холода, натянула свитер. Снова взглянув на Салли, она заколебалась, не заговорить ли ей вслух. «Что бы это ни было, — подумала она, — достаточно одного слова, чтобы появился Петал». Салли была одета так же, как в последний раз, когда Кумико её видела: дублёнка с барашковым воротником, под подбородком завязан клетчатый шарф. Она повторила жест: собирай вещи.
Быстро одевшись, Кумико начала складывать вещи в саквояж. Салли беспокойно, но и бесшумно ходила по комнате, открывала и закрывала ящик за ящиком. Отыскав паспорт Кумико, чёрную пластиковую табличку на нейлоновом шнурке с рельефной золотой хризантемой, она повесила её на шею девочке. Потом скрылась в фанерной каморке, чтобы появиться с замшевым несессером в руках с туалетными принадлежностями Кумико.
Когда Кумико застёгивала саквояж, зазвонил золочёный антикварный телефон.
Салли проигнорировала звонок, взяла с постели чемодан, открыла дверь и, схватив Кумико за руку, потянула её в тёмный холл. Отпустив её руку, Салли прикрыла за ними дверь, заглушив телефон и оставив их в полной темноте. Кумико позволила провести себя к лифту — его она узнала по запаху масла и полироля, позвякиванию металлической решётчатой двери.
Лифт пошёл вниз.
В ярко освещённой прихожей их ждал Петал, закутанный в необъятных размеров выцветший шерстяной халат. На Петале были всё те же рваные шлёпанцы, выглядывающие из-под халата ноги казались неестественно белыми. В руках у него был пистолет — тупорылое оружие отблёскивало тускло- чёрным.
— Чёрт побери, — увидев их, мягко проговорил он, — это ещё что такое?
— Она поедет со мной, — бросила Салли.
— Это, — медленно произнёс англичанин, — совершенно невозможно.
— Куми, — Салли легонько подтолкнула девочку в спину, выпроваживая её из лифта, — нас ждёт машина.
— Ты не можешь так поступить, — сказал Петал. Но Кумико почувствовала, что он растерян.
— Тогда пристрели меня, мать твою.
Петал опустил пистолет.
— Это меня чёртов Суэйн пристрелит, если всё выйдет по-твоему, можешь мне поверить.
— Будь он здесь, он оказался бы в таком же положении, не так ли?
— Пожалуйста, — попросил Петал, — не надо.
— Не волнуйся, с ней всё будет в порядке. Открой дверь.
— Салли, — спросила Кумико, — куда мы едем?
— В Муравейник.
