— Ты… Нидаба? — еле слышно прошептал он.
Юноша кивнул, тихо рассмеявшись. Этот низкий и чувственный смех убедил Симеркета в том, что он не ошибся. Неудивительно, что голос Нидабы был таким звучным — силу ему придавали мужские легкие.
— Ты наверняка знаешь, — объяснил Нидаба с некоторым вызовом, — что Иштар одновременно мужчина и женщина — бог войны и богиня любви в одном лице. Нидаба посвятила свою жизнь служению обоим божественным ликам.
Будучи человеком вежливым, Симеркет кивнул, про себя же подумал: Великий Осирис, есть ли что- нибудь в Вавилоне такое, что оказывается тем, чем кажется?
— Итак, — продолжал юноша, — поскольку теперь ты все знаешь, скажи, зачем ты пришел ко мне?
— Вчера ночью были убиты несколько моих друзей.
— Они были в гавани?
Симеркет смотрел подозрительно.
— Откуда ты знаешь о гавани?
— Мой служитель рассказал мне.
— Мои друзья были убиты в египетском храме, — сказал Симеркет. — Говорят, что это исины…
Глаза юноши заблестели.
— Мне очень жаль, но что я могу сделать?
— Я уже раньше просил тебя о том же: отведи меня к Наследнику Исина. Я хочу сам расспросить его о нападении.
— Это невозможно. Я его даже не знаю.
— А я думаю, знаешь. — Симеркет не сказал более ничего, сверля глазами юные черные глаза.
— Разве ты забыл, Симеркет? Мне запретили помогать египтянам.
— Нет, не забыл. И я знаю, что запретила это Мать Милитта. Я знаю также, что она была здесь вчера вечером — так же, как знаю о том, что было в тех мешках на ослах.
Куда девались изящные манеры и томные улыбки Нидабы?
— Скажи мне, — произнес Симеркет ровным голосом, наклонившись вперед, чтобы говорить тихо, — что случится, если Кутир узнает, что женщины гагу посылают исинским повстанцам свое золото, покрытое расплавленным битумом?
— Как ты узнал? — Дивный тенор дышал тревогой.
— Я сам видел золото. Что до того, кому оно посылается, то это было лишь догадкой — теперь же я в этом уверен.
В ответ он получил гневный взгляд.
— Звезды говорили правду. — Тенор звучал торжественно. — Ты действительно зло!
— Каким образом мы минуем эламские патрули? — прошептала Нидаба.
— Просто поморгай им своими ресницами; это нам поможет.
— Я говорю серьезно.
Симеркет объяснил, что имеет пропуск от царя, который должен помочь им беспрепятственно пройти через все контрольные пункты.
— До чего же мы везучие, — саркастически улыбнулась Нидаба, не скрывая более своей ненависти к эламцам.
Они прошли по узкой кривой улочке в старую часть города. Нидаба, в красивой одежде и в украшениях, двигалась со своей обычной грацией — возможно, благодаря башмакам, изукрашенным драгоценностями, которые она непременно захотела надеть. Свежевыбритая и раскрашенная, она объяснила Симеркету, который пожаловался на то, что ее туалет отнимает у них слишком много времени, что, если ее убьют, она не собирается умереть нищенкой.
Улочка, где они шли, внезапно кончилась закрытой решеткой входа в огромную вертикальную шахту. Симеркет вопросительно посмотрел на Нидабу. Та подошла к решетке и осмотрела крыши и дверные проемы. Симеркет понял: она проверяет, не наблюдает ли кто-то за ними. Удовлетворенная тем, что никакие глаза не были устремлены в их сторону, Нидаба решительно просунула руку сквозь решетку. Симеркет услышал звук открываемой щеколды.
— Быстрее! — прошептала Нидаба и приподняла решетку: обыкновенная женщина не смогла бы это проделать так легко. — Входи.
Симеркет, не задавая вопросов, пролез под решеткой и подпер ее спиной, чтобы Нидаба последовала за ним. Когда они оба очутились в шахте, Нидаба повела его в темноту. Они прошли около двадцати шагов, прежде чем нашли извилистую лестницу, ведущую на нижний уровень.
Нидаба сняла со стены фонарь, точно зная, где его искать. Потом достала кремень из своего позолоченного кушака и быстро зажгла фонарь. Яркий свет залил лестницу, позволив им благополучно спуститься. Когда они достигли нижнего уровня, то увидели неясно вырисовывающийся перед ними туннель, рядом с которым тихо журчала вода.
— Что это за место? — с удивлением спросил Симеркет. — Сточная канава? — Но вода явно не пахла канализационными стоками, и воздух, хотя и был сырым, не был зловонным.
Нидаба повела его вперед.
— Это подземный тракт, — прошептала она. — Вавилон опоясан ими. Царица построила эти туннели сотни лет назад. Она хотела иметь возможность посылать свои войска в любое место города в случае бунта.
— Поразительно! — воскликнул Симеркет, охваченный благоговением перед инженерным искусством, которое потребовалось для такого строительства. Дорогие глазурованные кирпичи покрывали стены и пол туннеля. Однако за столетия сверху сюда проросли корни деревьев. Это делало передвижение сложным, ибо корни, похожие на пауков, цеплялись за ноги, мешая идти.
— Почему эламцы не пользуются туннелями?
— Мало кто знает об их существовании.
— Но исины знают, — проговорил Симеркет, поняв, каким образом их воины смогли так быстро появляться и исчезать. Да, это было волшебством, но не тем в него верили эламцы.
Он и Нидаба достигли источника света, падавшего из шахты, ведущей на улицу. Они услышали, как эламский капитан вдалеке отдавал приказы своим солдатам. Нидаба приложила палец к губам, и они продолжали путь молча.
Симеркет подумал, насколько легче было бы эламцам контролировать Вавилон, если бы они знали о существовании этих туннелей. Но они входили в город с той самонадеянностью и высокомерием, которые обычно присущи завоевателям, обладающим превосходящей силой. Они не сомневались в том, что смогут легко покорить такой развращенный и падкий на подкуп народ, как вавилоняне. Если бы только эламцы потратили немного времени на рекогносцировку, подумал Симеркет, — или по крайней мере на короткий экскурс в историю города, — они бы теперь не сражались за свою жизнь.
Какие странные люди эти вавилоняне. А женщина-мужчина, идущая рядом с ним, оказалась самым странным из них. В этот момент Нидаба взглянула на него.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросила она.
— Я никогда не считал тебя борцом за свободу.
— Ничего удивительного. Нас считают только забавными, но никогда ни храбрыми, ни отважными, ни даже патриотичными. — В ее красивом голосе звучала горечь.
Они достигли еще одного входа в подземный туннель, и Нидаба снова дала знак Симеркету хранить молчание. Проходили минуты, темнота все сгущалась, и он начал чувствовать себя почти похороненным заживо. Он вспомнил то время, когда был заперт в могиле фараона в Великом Месте. Капли пота начали стекать по его спине, по мере того как его охватывала долго подавляемая паника. Но прежде чем она полностью охватила его, Нидаба резко остановилась.
— Пришли, — сказала она.
Перед ними была еще одна металлическая решетка, запертая и скрепленная цепями. Дальше они идти не могли.
