-Да... Мы за тобой давно следим... И сдали тебя, и дочку хотели украсть. Кстати, задержание зарегистрировано? Проведено в сводке? Ордер на обыск дома оформлен? — обернулся майор к Пилии.
— Нет еще.
— Немедленно оформить! — морозным тоном произнес майор и зашуршал бумажками.
— Не надо, не надо, очень прошу, какой обыск... — ошарашено заныл Кукусик.
Майор долгим взглядом посмотрел на него:
— Как это не надо? Обязательно надо! — Потом, как бы раздумывая, добавил: — И все-таки жаль мне его, хоть он и сучий барыга... Зачем он должен один за всех на всю катушку отдуваться? Пусть те, кому он нес, расплачиваются.
— Дайте позвонить, — быстро проговорил Кукусик с пола, почувствовав какую-то оттепель, но майор печально покачал головой:
— Никаких звонков, запрещено!
— Как же я скажу, чтобы деньги принесли? — развел руками морфинист.
— Что за деньги? — удивился майор, будто впервые в жизни услышав это слово. — Какие деньги, ты что? Садись лучше, пиши список наркоманов! Укажи всех, кого знаешь. И кому нес. И у кого купил. Пиши, как Руставели. А дальше мы сами...
— Не бойся, твоего имени никто не услышит, — заверил Пилия взъерошенного морфиниста, поднял его с пола и усадил на стул. — Напишешь — выпустим, еще на дорожку заход дадим. А не напишешь — все, хана тебе: в тюрьме на параше гнить будешь, носки вонючие лизать! С барыгами так делают, сам, наверное, знаешь.
Майор подтвердил, серьезно покачав головой:
— Замучают, не сомневайся. У тебя губы вон какие...
Пухлые... Вмиг опетушат! Сколько у тебя отравы было? — осведомился он.
— Стакан, не меньше, — ответил за него Пилия. — А может, и больше... Я еще не мерил... Утруска, усушка! — добавил он с намеком.
— Это не мой кокнар! Это вы его подкинули! — взвизгнул Кукусик, утирая кровавые сопли, но кулак инспектора снова рухнул ему на затылок:
— С кем кайфуешь? Кому нес?
После этого удара морфинист затих. Глаза его были закрыты, со лба тек пот, а из-под век струились слезы. Мелко тряся головой и посидев так в молчании (во время которого инспектор и майор обменялись понимающими взглядами), он хрипло прошептал:
— И что... И что вы с ними сделаете?
— С кем — с ними?
— Ну, кому нес... Если скажу?
— А ничего! — деланно-равнодушно ответил майор. — Скажем, чтоб деньги собрали, принесли, выкупили тебя — и все. Что мы, псы, еще делаем? Вы же нас псами называете? Собаками?
— И... Больше ничего? Не посадите? — выдавил Кукусик, не открывая глаз. — Слово даете?
Майор и Пилия опять переглянулись.
— Честное пионерское! — уверенно оказал майор, а Пилия добавил:
— Если всех наркуш сажать — места не хватит. На черта они нам?
-Ладно! — сказал Кукусик, прерывисто вздохнув. — Только меня не упоминайте. Вообще. Никогда. Майор поспешно подтвердил:
— Конечно, дорогой, конечно, о чем речь... Зачем нам тебя упоминать, нам же хуже от этого будет... — Заметив, что Кукусик пару раз боязливо взглянул в сторону клетки, где маячила фигура убийцы, он предложил: — Давайте перейдем ко мне в кабинет! Кондиционер включим, боржому выпьем, а то жарко тут. Ну и лето выдалось! Я же говорил, что он хороший парень! — дружелюбно заключил майор, поднимаясь, а Пилия, взяв «дело», мимоходом спросил у морфиниста:
— Кандалы захватить?
— Нет, нет, зачем? — ужаснулся тот, и Пилия со звоном зашвырнул наручники в арсенал, цепко взял Кукусика за локоть, но тотчас отдернул руку и поспешно обтер ее о сорочку наркомана. — Да он весь мокрый, в ломке!
— Тем лучше! — откровенно ухмыльнулся майор.
Они втроем прошли по гулким этажам и оказались возле кабинета, на двери которого висела табличка: «Начальник уголовного розыска майор Г. И. Майсурадзе».
Пилия плюхнулся на диван, майор сел за стол и сорвал ненужный галстук, Кукусик поместился на краешке стула, заглядывая им в глаза. Он стал немного приходить в себя.
— Садись удобнее, не стесняйся, Кукусик, — сказал ему майор, доставая бумагу. — Тебе сколько листов? Три, четыре?
— Два, — неуверенно отозвался морфинист.
— На тебе пять.
Пилия, не вставая, дотянулся до сейфа и вытащил прозрачный полиэтиленовый пакетик, в котором темнело что-то вроде пятака.
Кукусик не спускал с него взгляда, как собака — с куска сахара. Пилия развернул пакетик и показал его издали морфинисту:
— Вот, видишь — опиум хороший, чистый, туркменский, не то, что твой вонючий кокнар, солома негодная! Хочешь, небось, ломку снять? Ты же в подъезде не успел еще свой заход схавать?
— Не успел. Лучше бы все схавал.
— Сдох бы.
— Дайте — увидите. Я и больше хавал.
— Молодец. Вот опиум, хороший, туркменский, — показал Пилия издали темный пятак опиума.
Кукусик, сглотнув, кивнул и уставился на руку Пилии.
— Потом, — пообещал инспектор, пряча опиум в нагрудный карман. — Вначале напиши все как следует, а потом вместе покайфуем, если вот майор разрешит! — (Майор состроил дружелюбную мину). — И вообще, что ты с этими подонками возишься? Видишь, твою дочь украсть хотели — шутка ли? Захочешь кайфовать — приходи к нам. Здесь, в сейфе, всегда найдется заход для хороших людей. Всегда дадим! И от хулиганов защитим!
— Спасибо! — поблагодарил Кукусик.
Будучи слабым и трусливым, сейчас он вдруг почувствовал даже что-то вроде гордости: он, как равный, беседует с людьми из угро! Было похоже на сцену из видео... Что ж, действительно, если кто-то всех закладывает, то при чем тут он, Кукусик? Псы, видно, и так все знают... Что делать? Он попался. Пусть теперь соберут деньги и выкупят его. Им же лекарство нес, рисковал, к Лёвику в такую даль, на Третий Массив, потащился... Пусть соберут! Другого выхода Кукусик не видел и успокаивал себя тем, что и так все известно. Не сидеть же ему, в самом деле... А собаки без денег не отлипнут...
Как бы отвечая на его мысли, майор придвинул к нему бумагу:
— Не бойся: все строго между нами. Никто ничего не узнает. Пиши. Потом снимешь ломку. Болят, небось, руки-ноги?..
Пилия отщипнул от опиума крохотную крошку и кинул на стол. Кукусик прямо со стола с хрипом слизнул ее.
— Пиши подробно: с кем кайфовал, когда, где. У кого покупали, кому отдавали, почем... Адреса, имена, телефоны, клички. А мы выйдем, чтобы тебе не мешать... Будь умницей, Кукусик, и не ищи приключений на свою задницу. В обиду не дадим, не оставим! — подмигнул майор и направился в коридор.
Пилия, кинув еще крошку и прихватив со стола бутылку «Боржоми», вышел следом. Закуривая, спросил у майора:
— Что будем с этим Амоевым делать?
— Подождем до утра. Я уже говорил с его отцом. Он должен утром принести деньги. Тридцать пять тысяч...
— Что?! Всего-то?! За убийство?.. — уставился на него с раздражением Пилия.
— Тридцать пять утром и столько же — вечером, всего семьдесят, — неохотно пояснил майор. —
