И ощущения, которые вызывал аппарат, были какими-то жуткими, с видениями и головными болями. Гуга оптимистично говорил, что всего этого можно избежать при доработке, надо только сделать серебряные контакты и золотую обмотку: «Потом можно будет лечить наркоманов, снимать ломки, дозировать...»
— Где, кстати, аппарат? — поинтересовался Ладо. — Там же, у Шалико Сванидзе?
— Да, надо забрать. Туда, к Шалико, много всякой швали шляется.
Они, не останавливая машины, выкурили косячок, который запасливый Гуга хранил для футбола. После этого их беседа приняла мирный лад. Гуга спросил, как дела с Наной. Ладо ответил, что отношения натянуты до предела и он подозревает: у Наны кто-то появился. Гуга ответил, что он больше ревновать не будет, поскольку путем анализа пришел к выводу — ревность не только смешна и бессмысленна, но и губительна для ревнивца.
— Посуди сам. Есть два варианта: или баба тебе изменяет или нет. Третьего не дано. Так? Начнем со второго.
Если она тебе не изменяет, а ты ей мозги день и ночь своей ревностью вынимаешь, то тогда ты в ее глазах постепенно превращаешься в нудного болвана, который только надоедает бесконечными упреками, придирками, проверками. В конце концов она, разозлившись, думает: «Все равно он мою верность не ценит, мне не верит, чего ради я буду мучаться?!» — и начнет, чего доброго, изменять. Теперь первый вариант. Если она тебе изменяет, то тогда ревнивец превращается в досадливого, глупого и мешающего козла- рогоносца, над речами и рогами которого она будет издеваться вместе с любовником. Вот и все.
— Как говорят опытные бабы, изменить трудно только в первый раз, как убить. А потом идет как по маслу, — мрачно вставил Ладо, которого эти Гугины выкладки насчет ревности совсем не успокоили, скорее наоборот.
— Есть, конечно, и вариант мусульманский — пинок, сарай, чадра, замок. Но для этого надо родиться в Афгане или Иране...
— Вчера, кстати, по ТВ говорили, что замужние женщины, изменяющие своим мужьям, дома, как правило, ведут себя отлично: с удовольствием выполняют домашнюю работу, легки в общении, всегда в хорошем настроении, а вот те, кто любовников не имеет, дома — настоящие фурии, на всех кидаются и орут... — неопределенно сказал Гуга.
А Ладо со страхом подумал о том, что его жена, раньше начинавшая скандал из-за каждой бутылки и мастырки, в последнее время стала приветливо-спокойна и смотрит так, словно знает что-то, чего ему знать не дано... Еще и противный анекдот рассказала недавно, как одна дама говорит другой: «Милочка, у меня несчастье — мужа током убило!» — «Разве он был монтер-электрик?» — «Нет, он запутался рогами в троллейбусных проводах»...
12
Утром у Ладо затрещал телефон.
— В чем дело?.. — с трудом узнав поникший, усталый и растерянный голос лысого Серго, просипел Ладо.
— Надо срочно повидаться.
— Что, лекарство появилось?
— Какое на хер лекарство!.. Через десять минут буду, из автомата звоню...
Ладо вылез из постели, пошел осматривать квартиру. Жены и сына не было, мать из кухни предложила чай, но он, ответив:
— Нет, ко мне товарищ! — открыл входную дверь и под скорбно-вопросительным взглядом матери повел Серго в свою комнату.
Мать можно было понять — вид у гостя оказался помятый: круги под глазами, синяки и ссадины на руках и лице, кровоточащая глубокая царапина на лысине.
— Что с тобой?
— Я прямо из ментовки! — сообщил Серго, опускаясь в кресло. — Трое суток там сидел, пока они машину на себя переоформляли... Они все знают... Все и про всех...
Ладо в растерянности опустился на стул:
— Что знают? Откуда? Про кого? Расскажи подробнее!
Серго поведал о том, как его арестовали, отвезли в отделение и мучили там, добиваясь имен, фамилий, фактов.
— У них есть список, они читали его мне! Там все мы — я, ты, Гуга, Бати, Тугуши, Художник, еще какие-то фамилии, клички...
— Почему тогда они не берут всех? У всех же проколы! — И Ладо, закатав рукава фуфайки, стал лихорадочно осматривать свои изуродованные вены.
— Не знаю, — пожал плечами Серго. — Ничего не понимаю...
— Как они тебя взяли?
— Явились на работу. Нашли вторяк в пузыре, шприц, проколы, сами еще подкинули пару чеков...
— Сами?
— Ну да, не я же... Откуда у меня чеки?..
— Вот паскуды! Возили в наркологический?
— Нет. Для чего им это? У меня проколов, как от швейной машинки... Я сказал, что от алоэ... Алоэ, мол, делаю...
— Алоэ! — усмехнулся Ладо. — Кто же алоэ в вену делает? Да еще в капиллярку? — И он указал на тыльные стороны ладоней Серго, испещренные точками и мозолями.
— Ничего другого в голову не пришло. Я сказал им, что ничего не знаю, что это ошибка. Тогда они стали бить... Палачи. И майор с ними, толстый. Вешали за наручники... Потом завели разговор о деньгах. Где у меня деньги? Я же им сразу отдал машину, что еще? Дома с ума сойдут! Дай телефон!
Серго торопливо набрал номер и долго что-то объяснял отцу, сваливая свое отсутствие на неожиданную девочку из Москвы, с которой был вынужден провести это время. Отец кричал так громко, что Ладо слышал его басистые рыки:
— Руки отвалятся набрать номер?! Сукин сын! Мне хотя бы мог сообщить? Позвони — а там черт с тобой, хоть сифилисом заразись, сволочь! Мать чуть не умерла, лежит с давлением. Все больницы и морги обзвонили! Жена от окна не отходит! Дети в панике! А он с блядями, мерзавец! Есть же телефон!
— С женой не ссорь, ничего ей не говори! — попросил Серго. — Как дети?
— Дети?! — завопил отец и швырнул трубку, которая, казалось, ударила Серго по голове.
Он понурился. Ладо вновь начал выспрашивать:
— Ты ментам ничего не сказал?
— А что я мог сказать? Список у них есть, барыг я не знаю... Сказку про дедушку Михо сказал — и все. Ну, помнишь, воронцовские приносили кахетинскую опиуху, говорили, что у какого-то дяди Михо берут, под Телави, где он в теплице выращивает. Еще смеялись — зачем в Кахетии теплицы, там и так жара стоит...
— Когда они выпустили тебя?
— Утром пришел толстый майор, вывел из подвала, сказал, чтоб я никому ничего не говорил и убирался к чертовой матери. Машину забрали, должен им кое-какие документы еще донести. Что отцу скажу?
— Да... — в смятении протянул Ладо, набрал номер Гуги: — Срочно выходи на угол! — Повесив трубку, спросил: — Кто же закладывает?
Серго развел руками:
— Не я, во всяком случае... Но кто-то стучит основательно — они, например, знают, что Гуга ездит к татарам, что мы колемся у Художника, что сейчас сидим на кокнаре. Знают даже, что у Тугуши вены плохие. Как там, говорят, Тугуши? Вены у него не стали получше? Пусть, говорят, к нам приедет, мы ему шунт поставим! Представляешь?!
— Ничего себе! — вырвалось у Ладо, на которого эта деталь произвела тягостное впечатление. —
