количеством пива к солонине.
Когда же ярл и его люди наконец побрели к сеновалу, чтобы заночевать там, а простые воины, не менее пьяные, чем знать, стали устраиваться на ночлег прямо на снегу, завернувшись в бычьи и овечьи шкуры, Бленда и ее подруги просмолили большие факелы, а затем позвали своих мужчин, прятавшихся в лесу.
Когда в лагере наступила тишина и слышался только храп, они крепко заперли сеновал и подожгли его со всех четырех углов одновременно, а потом порубили спавших воинов.
На следующее утро они, веселясь, утопили последних пленников подо льдом на реке Нисса, где прорубили две проруби, так что несчастные уходили под лед, как рыба, сорвавшись с крючка.
Конунг Сверкер выиграл войну против датчан, не послав ни одного человека, не пошевелив и пальцем.
Сам он считал, что это ему удалось благодаря его молитвам и воле Божьей. Но все-таки Сверкер призвал к себе Бленду и ее подруг. Он решил, что женщины Веренда, проявившие столько мужества при защите страны, в будущем будут наследовать столько же, сколько мужчины. И как вечный воинский знак они должны носить красный пояс с вышитым золотым крестом — отличие, полагающееся только им, и никому другому. А когда женщины Веренда будут выходить замуж, только у них, и больше ни у кого другого, впереди свадебной процессии будут идти барабанщики.
Если бы конунгу Сверкеру было суждено жить дольше, его приказ получил бы законную силу. Но дни конунга Сверкера были сочтены. Скоро его должны были убить.
Нельзя построить неприступную крепость. Если есть достаточно веские причины, то можно разорить и сжечь жилище любого человека. Но тогда встает вопрос о том, стоила ли игра свеч, сколько нападавших были пронзены стрелами, сколько — забросаны камнями, сколько воинов лишились здоровья и потеряли охоту к войне во время осады.
Магнус хорошо знал это. Но было нечто, чего не мог знать ни он, ни кто-либо другой в то время, — что случится после смерти старого конунга Сверкера, которая, как ни крути, была уже не за горами.
Возможно все. К власти может прийти старший сын Сверкера Карл, и тогда особенных перемен не произойдет. Ведь Сигрид позаботилась о том, чтобы улучшить отношения с конунгом Сверкером, подарив Варнхем почти что от его имени.
Но о том, что происходило в Свеаланде, известно было немного. Возникали вопросы. Кто из свеев готовился теперь к битве за королевский престол? Или, может, кто-нибудь из вестгетов? Может, кто-то из его собственного или из близкого рода, а может, человек из враждебного рода. В ожидании остается только строить свой дом.
Арнес располагался на оконечности мыса на озере Венерн и, следовательно, был естественным образом защищен водой с трех сторон. Рядом со старым длинным домом теперь возвышалась каменная башня в семь человеческих ростов. Стены вокруг башни еще не были достроены до конца, так что территория защищалась в основном палисадами из тесно пригнанных друг к другу заостренных дубовых кольев. Здесь еще много нужно было сделать.
Магнус долго стоял на вершине своей башни, стреляя из большого лука в стог сена по ту сторону двух рвов. Удивительно, как далеко может улететь стрела, если стрелять сверху вниз. И после довольно короткой пристрелки можно рассчитать угол так, что попадание получается почти точным или по крайней мере на расстоянии вытянутой руки от того места, куда хочешь попасть. Уже теперь Арнес нелегко будет взять приступом, во всяком случае, отряду воинов, которому нужно добыть пропитание по дороге домой. И Арнес может стать еще неприступнее, хотя для всего требуется время, а Сигрид всегда хочет не того, что Магнус.
Он прекрасно знал, что она очень часто добивалась своего, если их мнения расходились. Теперь он знал даже, как она ведет себя, чтобы все выглядело так, словно она не управляет им, а смиренно подчиняется воле своего мужа и господина.
Так случилось со старинным сиденьем норвежских предков. В старом длинном доме почетное место и стены вдоль короткой части зала были украшены резьбой по дубу: там можно было увидеть качающиеся на волнах драккары, а все изображение обвивал огромный змей, имя которого он забыл. Рунический текст был очень старым и трудно читался.
Сигрид сначала предложила сжечь это старое богохульство, поскольку теперь все строится заново. Вместо этого стены следует украсить новыми тканями с рисунками, на которых христианские воины защищают священный город Иерусалим, возводятся церкви и крестятся язычники.
Магнусу трудно было решиться сжечь искусную резьбу предков. Таких мастеров теперь не было, по крайней мере ничего подобного в Западном Геталанде найти нельзя. Но Магнус не мог не обратить внимания на ее слова о безбожии и языческом искусстве. Ведь именно в этом она была права.
Однако предки, вырезавшие кольца дракона и руны, не знали других узоров. Теперь после них остались только их прекрасные произведения, которые обращались к разуму зрителя как голос из прошлого, не пробуждая при этом нечистых мыслей. Кажется, что смотришь на восход солнца, и в те далекие века это значило нечто иное, чем во времена Спасителя. Но Магнусу тяжело было все это связно объяснить Сигрид, когда она столько твердила о нечистоте и о том, что нужно уничтожить ее огнем. Вышло так, словно она была права, а он ошибался.
Их споры вызывала не только старинная резьба. Трудно было решить вопрос о тех, кто мог класть стены, прежде всего о Сварте, Гуре и их учениках. Нужно ли сначала делать все укрепления или сперва выкладывать фронтон нового длинного дома?
В старом длинном доме очаг располагался в середине пола вдоль всего здания, так что тепло распределялось довольно равномерно. В дальней части дома жили рабы и скотина, а в той части, где находилось почетное место, обитали хозяин, его люди и их гости. Таким образом, в холодные зимы тепло прекрасно сохранялось.
Но теперь у Сигрид появились новые идеи, которые она, конечно, позаимствовала у монахов из Варнхема. Он еще помнил свои удивление и сомнение, когда она нарисовала для него план на песке. Все было новым и совсем не таким, как раньше.
Ее длинный дом разделялся на две половины, с большим входом посередине, который вел в сени, а оттуда можно было пройти либо на хозяйскую половину, либо в ту часть дома, где жили рабы и скот. Их половина к тому же имела два этажа: верхний служил сеновалом, а нижний — как конюшня и хлев. Здесь очага не было, наоборот, огонь тут нужно было запретить под угрозой сурового наказания.
Во второй половине длинного дома, которая будет их собственным жилищем, с почетным местом, как и раньше, дальний очаг должен быть полностью сложен из камня, а под очагом будут находиться большие плоские камни, соединенные между собой в противень, почти такой же широкий, как и сам дом, а над ним — большая дымовая труба и вделанные в стену каменные дымоходы.
У него было множество вопросов, а у нее — столько же ответов.
— Если нет огня в очаге вдоль всего пола, то ведь во время суровых зим будет слишком холодно?
— Нет, дорогой господин и супруг мой. Каменная стена будет греть, поскольку в течение дня всегда есть тепло, которое камень будет удерживать ночью. А без всех этих дымоходов в потолке, через которые в дом, словно демоны, вползает стужа, мы лучше сохраним тепло от очага.
— Но без дымоходов в потолке мы постоянно будем ходить с красными глазами и кашлять от дыма?
— Нет, дорогой господин и супруг мой. Дым будет выходить по трубам над очагом.
— Но рабы и скот, они далеко от огня, как же они переживут зиму, мы ведь не можем потерять их из- за морозов, не замерзнут ли они и не пустят ли нас тем самым к весне по миру?
— Нет, дорогой господин и супруг мой. Так как мы поделим их жилище на два этажа, все тепло от животных будет оставаться в доме, а с таким количеством сена, как на втором этаже, и раб и свободный человек могут чувствовать себя спокойно.
— Да, но ведь если мы будем строить, как ты говоришь, кладя длинные бревна друг на друга, то по дому будет гулять ветер, а нас запорошит снегом, так что все равно придется строить старым способом, ставя бревна вертикально?
— Нет, дорогой господин и супруг мой. Плотники должны сначала так хорошо обтесать бревна, как
