старше других, с коротко стриженными и уже начавшими седеть волосами, с длинным шрамом через всю щеку, который придавал ему немного театральный вид, тяжело поднялся и вытащил штык.
Карл посмотрел на Хорста Людвига Хана, который от отчаяния был готов расплакаться. Барбара стонала сквозь кляп и извивалась, как червяк, у столба, к которому была крепко привязана. Мужчина со штыком приблизился к ней и одним-единственным движением разорвал на ней блузку и бюстгальтер.
- Прекрати, - сказал Карл Муне, не поднимая глаз. - Это правда, мы должны были завтра уехать, она ничего не знает, и сам я не знаю больше, чем он сейчас сказал. Вы уже не сможете помешать перевозке. Весь этот спектакль ничему не поможет, ты должна поверить мне, Муна.
Муна колебалась.
- Ты же помнишь, что я прислал тебе розы, ты просто должна поверить мне, - продолжал Карл. Он не был уверен, что поступает правильно. Потом, возможно, придется объяснять, откуда у него связи с палестинцами. Хотя будет сложно рассказать, как и почему, собственно говоря, он сбежал. У Карла не было никаких иллюзий по поводу намерений Муны по отношению к пленным. Но какого-то соглашения еще можно было достичь, думал он.
- Почему я должна доверять именно тебе, Карл? - резко спросила Муна.
- Потому что я послал тебе розы, ты это очень хорошо знаешь.
- А как понять, что ты теперь стал перебежчиком?
- Я вовсе не перебежчик.
Карл лихорадочно искал выход. Он еще ничего такого не сказал, что бы не смог потом объяснить. Никто в комнате, кроме него и Муны, не мог понять таинственного разговора о розах. Но внезапно Муна разбила вдребезги все его планы.
- Оставим наши старые сентиментальные отношения, Карл. Ты должен понять, что все это для нас имеет слишком серьезное значение. Мы провели эту операцию с большим риском для себя, не так ли?
- Да. К тому же работа очень аккуратная.
- Ну, тогда перейдем прямо к делу. Что общего у агента шведской службы безопасности с немецкой террористической шайкой?
Это было уже слишком.
- Развяжи меня, и я все расскажу тебе, но где-нибудь в другом месте. Не хотелось, чтоб они услышали, - сказал Карл, продолжая смотреть в землю. Он испытывал необычайный стыд, ведь в своем роде это было предательство. Он боялся повернуть голову в сторону Барбары и Хорста Людвига Хана.
Но Муна была неумолимой.
- Это не играет никакой роли, - сказала она. - Эти долго не проживут в любом случае. Ну, так в чем же дело? Если ты не расскажешь откровенно, то фактически присоединишься к ним. На компромисс я не пойду, ты это хорошо знаешь.
- Да, я это знаю.
- Ну?
- Это совместная операция шведской и западногерманской служб безопасности. А я играю роль скрывающегося шведского террориста и, можно сказать, объединился с немецкими 'товарищами'. Цель операции - собрать как можно больше этих 'сокровищ' в одном месте и потом нанести сокрушительный удар. И РПГ, следовательно, нужны для этого. Решили, что ракеты послужат приманкой, чтобы собрать 'друзей' перед ударом. Однако проблема в том, что центр пока не получил информацию о перевозке оружия, у меня просто не было возможности выйти на связь. Следовательно, мне нужно вернуться живым и невредимым, чтобы мы могли довести дело до конца. Иначе все полетит к чертовой матери. Вот так-то.
- Освободите его, - приказала по-арабски Муна, и двое парней мгновенно поднялись и освободили Карла, который встал спиной к другим пленникам, растирая руки.
- Хотя все не так просто, - продолжала Муна, делая еще один круг по палатке. - Есть риск, что ты врешь, что ты перешел на их сторону, ты ведь был действительно левым активистом и все такое прочее.
- Не будь наивной, Муна.
- А что ты предлагаешь?
- Дай мне фору. Ни один из чертовых грузовиков не пройдет без контроля в Ганновер в ближайшие дни. Кроме того, эти знают, что игра кончена.
Он кивнул в сторону пленников, которым он не мог взглянуть в глаза, и затем продолжил:
- Мы нанесем удар по одной из их групп в Гамбурге и возьмем всех, кто там окажется, во всяком случае пятерых.
- А что, по-твоему, мы должны сделать с твоими 'товарищами'?
- Отпусти их, это уже не имеет большого значения. Мне нужно только на час раньше их добраться до телефона. Оружие никогда не будет использовано, и мы нанесем достаточно мощный удар по их организации.
- Ты сам не будь наивным, Карл.
- Что даст смерть нескольких немецких студентов?
- Если то, что ты рассказал о вашей операции, правда, то ты должен лететь домой, но не они.
- Могу я это сообщить по телефону?
- И чтобы все стало известно сирийцам, Абу Нидалю и одновременно всем террористам?
- Ты что же, не знаешь, как прослушивают телефон? Я сделаю сообщение на немецком, им понадобится час, пока готовый перевод ляжет на письменный стол, за которым сидит некто и спокойно попивает чай.
- Не лишний ли это риск?
- Риск невелик.
- Но если эти двое не твои друзья, не слишком ли дорого обойдется твой гуманизм, твоя внезапная жалость?
- Их должны посадить в тюрьму, но не убивать, это наша позиция, Муна.
- Сейчас ты на Ближнем Востоке.
- Да, к сожалению, я это понимаю.
Она сделала еще один круг, потом произнесла несколько слов по-арабски, и старший из палестинцев и еще двое поднялись и вышли. Она пошла за ними и у входа в палатку повернулась.
- Мы проведем краткое совещание. Я не могу одна принять такое решение, - сказав это, Муна исчезла в темноте.
Карл стоял неподвижно. Четверо оставшихся молодых палестинцев с невозмутимым видом продолжали пить чай. Он подумал, что одного из них узнал, но не был в этом уверен. Карл чувствовал на себе взгляды пленников. Он глубоко вздохнул и повернулся к Барбаре.
- Мне очень жаль, очень жаль, что так вышло, - сказал он, пытаясь погладить ее по щеке, но она резко отвернулась.
- Ты должна понять, ты тоже, Хорст. Вы сами начали эту войну. Я выполняю свою работу, я офицер, защищаю мою страну от нападения, которое вы планируете. Это очень просто, Хорст, ты должен понять.
- Полицейская свинья, чертова полицейская свинья, - прошипел Хорст Людвиг Хан сквозь зубы.
Карл вздохнул, подошел к голубому чайнику и наполнил стакан. Чай был очень крепкий и сладкий. Карл снова повернулся к двум пленникам. Они смотрели на него полными ненависти глазами.
- Я попытаюсь вызволить вас отсюда, понимаете? Ваши шансы выжить ничтожны, вы, возможно, даже не знаете, кто эти товарищи. Это 'Джихаз ар-Разед', мои палестинские коллеги, из лучшей на Ближнем Востоке службы безопасности и разведки. Они настоящие профессионалы, не испытывающие сентиментальных чувств к таким, как вы. Как и я, в общем-то.
- Заткнись, ты, полицейская свинья и предатель, - прошипел, как и в первый раз, Хорст Людвиг Хан. Карл не смог сдержать удивления, увидев, как изменился этот молодой симпатичный интеллектуал-географ. Его глаза были полны глубочайшей ненависти. Как-то все не вязалось. Террорист должен был на его месте пытаться вести беседу, чтобы потянуть время, найти способ выжить, а не реагировать таким образом.
Карл допил чай, поставил стакан у огня и задумался, должен ли он подсесть к другим или может выйти. Карл чувствовал, что все на него смотрят, и это несколько сковывало его. Он решил попытаться в
