— С твоим последним утверждением трудно не согласиться. — Филипп сердито хмыкнул, поднялся с кресла и стал медленно ходить по ворсистому белому ковру из угла в угол. — Да… из истории, которую ты мне тут сочинила, вышло бы великолепное детективное чтиво, — прервав молчание, сказал он, наконец. — Но здесь возникает один вопрос: когда тебе стало известно о существовании Королевской дарственной?
— Два дня назад, когда Томас позвонил и сообщил мне об этом.
— Так. А когда он узнал об этом таинственном документе?
— Не знаю… — промолвила Айрис. Том; и сказал только, что раскопал его в старых архивных книгах Олдфилд Холла.
— Да?а, очень интересно, — медленно произнес Филипп, подойдя к ней ближе. — Может, ты объяснишь тогда, каким образом я, только что вернувшийся в Англию после восьмилетнего пребывания за границей, сумел достать этот древний документ? Ты же должна понять, что мне требовалось бы немало времени на разработку и осуществление своего коварного, жестокого плана, — зло проговорил Филипп. Айрис смотрела на него, открыв рот. Ее мозг и чувства находились в полном смятении. — Скажи все?таки, где и как мне удалось бы узнать о наличии этой жизненно важной информации? Особенно если сам Томас Кемп, великий знаток местной истории, только что обнаружил существование этой проклятой бумаги? Судя по всему, милая, ты склонна преувеличивать мои скромные способности, — добавил он с сарказмом.
Айрис глядела на него широко раскрытыми глазами, в которых стоял ужас. Она побледнела, когда за прямыми, логическими вопросами Фила стала вырисовываться иная версия происходящего.
— Не сомневаюсь, что твое больное воображение подскажет тебе и способ, каким я мог проделать головокружительный поиск древнего манускрипта. Наверное, я нанял Джеймса Бонда, чтоб он тайно проник в твой дом и просмотрел домашние архивы? Или убедил маленьких зеленых человечков с Марса…
— Боже мой! — Из груди Айрис вырвался покаянный вопль.
Она долго смотрела на Филиппа взглядом, полным невысказанного отчаяния. Затем поднесла дрожащие ладони к лицу и разрыдалась. Какая же она дура! Почему у нее эмоции обгоняют логику? Почему она так легко поддается подозрительности, злости, затмевающей разум? Ну, вот и все. Она по собственной глупости потеряла того единственного мужчину, которого любила.
— Какая ты все?таки у меня дурочка!
— Я… я знаю… — Слезы ручьем бежали из глаз Айрис, когда она почувствовала, как мужская рука стала нежно гладить ее по плечам. — Ты никогда не сможешь простить мне такую невероятную глупость…
— Я попробую, — проговорил Филипп с наигранной серьезностью.
Он наклонился, осторожно обхватил руками рыдающую женщину и поднял, мягко прижав хрупкую фигурку к своей груди. Продолжая тихонько посмеиваться, Филипп вышел из комнаты и понес свою легкую ношу по длинному коридору.
— Куда… куда ты меня тащишь? — пробормотала Айрис, пряча мокрое от слез лицо в теплом изгибе широкого мужского плеча.
— А ты как думаешь? — ответил Филипп, хрипло смеясь. Он вошел в спальню и бережно опустил ее на огромную кровать.
— Нет, Фил! Мы не можем…
— Хватит глупить, Айрис, — нетерпеливо отрезал он. — Достаточно того, что убедить тебя выйти за меня замуж было — я не шучу — одной из самых трудных, изнурительных задач, которые мне когда?либо приходилось решать. И только моя любовь к тебе помогла пробить каменную стену твоего непонимания, подозрительности.
— Ты… ты действительно любишь меня? — прошептала Айрис, с изумлением
…
и мокрые ресницы в лицо мужчины, склонившегося над ней. — Я думала…
— Конечно, люблю, глупая женщина! — почти с возмущением воскликнул Фил, запусти и пальцы в густые рыжевато?коричневые волосы. Он подсел к лежащей на кровати Айрис и сказал: — А теперь, после того как ты подвергла меня такой экзекуции, я собираюсь снять с этой стройной фигурки твидовый костюм, который мне мешает. Тебе давно пора заняться лечением оскорбленных тобою чувств любимого мужчины.
— Сейчас нельзя, Фил! — испуганно вскричала молодая женщина, но, увидев сердитый взгляд, быстро добавила: — Еще только одиннадцать часов утра!
— О Господи! Какая разница, сколько сейчас времени — середина дня или полночь? — ответил он, прерывисто дыша. Резко притянув Айрис к себе, Филипп прижал ее фигурку к своему атлетически сложенному телу с такой силой и поспешностью, что она почувствовала, как запульсировала в сосудах кровь.
Уже знакомый запах мужского одеколона заполнил тонкие трепещущие ноздри. Филипп прильнул к полураскрытым нежным губам. В ответ на настойчивые, пылкие ласки из груди женщины вырывались непроизвольные беспомощные стоны радости и удовольствия. Ее пылающая плоть еще больше распаляла страсть Фила, беспокойные, нетерпеливые руки которого быстро сорвали одежду с податливого женского тела. Обнаженные тела, казалось, расплавились друг в друге — так плотно слилась тонкая женская фигурка с мускулистым, блестящим от выступившей на нем влаги загорелым телом. Фил содрогался под воздействием непреодолимого, мощного, ломающего все преграды напора кипящего в нем желания.
— Я люблю тебя. И никогда не переставал любить, хотя одному Богу известно, сколько раз я пытался забыть тебя, — шептал Филипп приглушенным голосом, уткнувшись в бархатистую кожу женского тела. Его губы блуждали по нежным холмикам груди, вызвав невольные стоны блаженства, когда втянули сначала один, а затем другой распухший от возбуждения сосок. Раскаленный язык, нащупывая твердые соблазнительные точки, вызвал очередной прилив желания. — Ты принадлежишь мне, и я никогда не расстанусь с тобой! Больше никогда!
Охрипший от возбуждения голос Филиппа было последнее, что слышала Айрис, перед тем как опуститься в горячие волны переполнявшей ее страсти. Тело женщины содрогалось от восторга. Каждое чувственное прикосновение Фила, его эротические, интимные поцелуи вызывали в ней страстное желание отдаться этому сильному голубоглазому красавцу. Она впала в глубокий экстаз, когда Фил просунул под нее руки, раздвинул дрожащие от нетерпения ноги и, приподняв ее, приблизил к себе. Айрис уже не слышала безумного, почти первобытного звука собственного голоса, когда выгибалась навстречу Филиппу, чтобы принять твердые, мощные движения его тела. Жажда обладания соединила их в одно целое, состоящее из плоти и души; в следующий миг вселенная, в которой находились одержимые страстью влюбленные, взорвалась сверкающими, разлетающимися в разные стороны огнями победного фейерверка.
— Любовь моя, — нежно произнес Фил, — неужели ты сомневалась в моей любви? Ничему я, по?твоему, хочу жениться на тебе?
— Ну, я думала, в основном из?за Эшли Ты хотел заботиться о ней, чтобы она ни в чем не нуждалась. Я, разумеется, довольно скоро поняла, что безумно люблю тебя. Но вот разобраться в том, как ты ко мне относишься, — не получалось. И теперь мне остается только мучить себя угрызениями совести — как я могла принять всерьез глупые доводы Кэтрин?
— Какая же ты замечательная идиотка, прелесть моя! — Филипп рассмеялся низким, нежным басом.
— Самой не верится, что я вела себя до такой степени глупо, — сказала она с грустью. — Но когда Томас Кемп упомянул имя твоего управляющего мистера Хендерсона, я вспомнила, как ты разговаривал по телефону с кем?то, носящим такую же фамилию. Все вместе приобрело для меня какой?то зловещий смысл. А тут еще добавилось, что ты и Адам занимались вместе бизнесом… — Айрис замолкла.
— Больше не думай об этом, дорогая, — мягко проговорил Филипп, прижимая ее к своему плотному обнаженному телу. — В том, что произошло, есть и моя вина: я практически тебе ничего не рассказывал о своих делах, связях с Шилдтоном, проектах на будущее… Зря, конечно, но дело поправимое. Уясни себе одно: клянусь, что не имею никакого отношения к мельничным документам, к предполагаемой авантюре и к тому, что усердно разносят шилдтонские сплетницы…
— Может быть, вместо общих слов ты прояснишь мне конкретную ситуацию?
— Через некоторое время после того, как я приобрел крупную фирму в Лондоне, оказалось, что в нее
