извиняюсь.
4. Я гордячка (и не скрываю этого), склонна судить людей (и скрываю это), а еще у меня много внутренних противоречий (в которых я боюсь признаться). Иногда все эти черты приходят в столкновение, и я превращаюсь в настоящую лгунью.
5. И самый презренный недостаток: хотя это случается и не сразу, но если уж я решила, что не могу кого-то простить, то это, скорее всего, на всю жизнь. Обычно я просто «отрезаю» такого человека без предупреждения, объяснений и возможности исправиться.
Список получился очень некрасивым. Мне было неприятно его читать. Я никогда так искренне не признавалась в своих недостатках. Но когда я представила Фелипе перечень своих дефектов, он воспринял их без видимого отвращения. Более того, он лишь улыбнулся и сказал:
– Может, перечислишь что-нибудь, чего я еще не знаю?
– Ты по-прежнему меня любишь? – спросила я.
– Да, – подтвердил он.
– Как такое возможно?
Вот главный вопрос. Когда пройдет первоначальная безумная страсть и останемся лишь мы, смертные глупцы, откуда в нас возьмется способность к любви и прощению – тем более вечному?
Фелипе долго не отвечал. А потом произнес:
– Когда я ездил в Бразилию за драгоценными камнями, мне часто продавали так называемые пакеты. Пакет – это случайная подборка камней, собранная горняками, оптовиками и прочим людом, что пытается тебе надуть. Обычно в пакете содержится двадцать – тридцать аквамаринов. Считается, что так покупать выгоднее – оптом, – но надо смотреть в оба, потому что продавец конечно же хочет тебя обдурить. Он избавляется от плохих камней, завернув их вместе с хорошими. Когда я был еще новичком в ювелирном деле, – продолжал Фелипе, – я часто попадался в эту ловушку, потому что слишком радовался, увидев один-два идеальных камня в пакете, и не обращал внимания на тот мусор, что подсовывали мне вместе с ними. Но пару раз обжегшись, я наконец поумнел и выучил такое правило: не надо обращать внимания на безупречные камни. Не надо смотреть на них, потому что они ослепляют. Надо просто отложить их в сторонку и внимательно перебрать второсортные камушки. Посмотреть на них очень пристально и честно ответить на вопросы: «Смогу ли я с ними работать? Сколько можно за них получить?» Иначе выйдет так, что ты потратишь кучу денег на пару замечательных аквамаринов, зарытых в большой куче никому не нужного дерьма. С отношениями та же проблема. Люди всегда влюбляются в идеальные качества. И разве может быть иначе? Кто угодно может любить человека за то лучшее, что в нем есть. Но это не мудрый подход. Умный сделает так: подумает, сможет ли он смириться с недостатками. В состоянии ли ты откровенно взглянуть на изъяны твоего партнера и сказать: «О да, с этим можно работать. Я смогу с этим что-то сделать»? Ведь достоинства никуда не денутся и всегда будут сиять и благоухать, но куча дерьма, которой они завалены, может все испортить.
– Хочешь сказать, что ты умный и справишься с моей никчемной бесполезной кучей дерьма?
– Я хочу сказать, дорогая, что уже давно внимательно наблюдаю за тобой и, кажется, готов купить твой пакет целиком.
– Спасибо, – искренне ответила я. Я и правда была благодарна Фелипе – я и все мои изъяны.
– Хочешь теперь узнать про мои недостатки? – спросил он.
Надо признаться, в тот момент я подумала: а я и так все про тебя знаю, мистер. Но не успела я заговорить, как он быстро и без обиняков выложил мне факты – как может лишь человек, который хорошо знает себя.
– Я всегда знал, как заработать денег, – сказал мой суженый, – но так и не научился их копить. Я пью слишком много вина. Я слишком усердно оберегал своих детей от всего мира и, видимо, к тебе буду всегда относиться так же. Я параноик – родом из Бразилии, что уж поделать, – поэтому, когда не понимаю, что происходит, всегда предполагаю худшее. Из-за этого я терял друзей и всегда буду жалеть об этом, но такой уж я. Могу быть необщительным, капризным, обидчивым. Я человек распорядка – а значит, зануда. Дураки легко выводят меня из себя. – Он улыбнулся и попытался облегчить этот серьезный разговор: – А еще каждый раз, когда я смотрю на тебя, мне хочется заняться с тобой сексом.
– Это я как-нибудь переживу, – усмехнулась я.
Едва ли есть подарок более благородный, чем принять человека целиком и полюбить его, несмотря на все изъяны. Я говорю об этом потому, что наше открытое перечисление недостатков было вовсе не показухой, а искренней попыткой раскрыть темные стороны нашей натуры. И эти недостатки не из тех, над которыми можно посмеяться. Они могут причинить вред. Могут ранить. Моя эгоистичная потребность в одобрении, если ее не сдерживать, способна повредить отношениям не хуже финансового лихачества Фелипе или его склонности поспешно предполагать худшее в момент сомнений. Если мы хоть немного разбираемся в себе, то станем прикладывать все усилия, чтобы контролировать эти опасные качества нашего характера, однако они
При всем уважении к Будде и отцам раннего христианства мне иногда приходит в голову, что учение о непривязанности и духовной важности монашеского уединения лишает нас чего-то очень важного. Отречение от близких отношений отнимает у нас возможность когда-либо освоить такой земной, «домашний», будничный и трудоемкий навык, как умение прощать каждый день и в течение всей жизни. «Все люди в чем-то ущербны», – писала Элеонор Рузвельт. (И ей ли этого не знать? Как-никак, она была участницей очень сложного, порой несчастливого, но вошедшего в историю брака.) «У всех людей есть потребности и искушения; все подвержены стрессу. Прожив вместе много лет, мужчина и женщина узнают всё о недостатках друг друга. Но они также открывают в себе и в спутнике жизни те качества, которые достойны уважения и восхищения».
Может быть, когда наше сознание становится способным удерживать и принимать все противоречия другого человека – даже его глупость, – мы и совершаем поистине святой поступок? Что, если просветление можно найти не только на одинокой вершине горы или в монастыре, но и за кухонным столом, где мы вынуждены ежедневно мириться с самыми раздражающими и надоедливыми изъянами супруга?
Я вовсе не предлагаю всем научиться мириться с оскорблениями, равнодушием, неуважением, алкоголизмом, изменами и презрением. И не говорю, что пары, чей брак превратился в зловонную печальную могилу, должны сжать зубы и жить дальше через силу. «Мое сердце просто не выдержало бы еще один слой краски», – сказала одна моя подруга в слезах, когда ушла от мужа. И разве найдется хоть один сознательный человек, способный упрекнуть ее в том, что она не захотела быть несчастной? Иногда со временем брак просто превращается в гниль, и такие браки должны заканчиваться. Если брак превратился в трясину и ты решаешь уйти, это вовсе не значит, что ты потерпел неудачу с моральной точки зрения. Напротив, иногда такой поступок означает, что человек не сложил руки, а, наоборот, продолжает надеяться.
Поэтому, когда я говорю о терпимости, я вовсе не предлагаю вам научиться сносить сущий ад. Я говорю о том, что нужно научиться как можно лучше подстраиваться под человека, который, в сущности, хорош, но иногда бывает занозой в заднице. С этой точки зрения семейная кухня может стать для вас чем-то вроде храма с линолеумным полом – храма, в котором нас ежедневно призывают прощать так, как мы хотели бы, чтобы прощали нас. И это, конечно, полное занудство. Никаких тебе звездных моментов божественного экстаза. Но возможно, эти маленькие примеры домашней терпимости – тоже чудо, только другого порядка: незаметное, но и неизмеримое.
Помимо недостатков, между мной и Фелипе есть и просто различия, с которыми нам обоим придется смириться. К примеру, он никогда – это я гарантирую – не пойдет со мной на занятия йогой, как бы я ни пыталась его убедить, что ему понравится. (И ему не понравится.) Никогда нам не медитировать вместе на ритрите выходного дня. Мне никогда не убедить его есть меньше красного мяса или пройти со мной за компанию очередное модное очищение организма – так, для прикола. Никогда не успокоить его темперамент, который порой бросает в невыносимые крайности. У нас с Фелипе никогда не будет общего хобби, в этом я уверена. Мы не будем гулять рука об руку по фермерскому рынку и не пойдем в поход с
