– Конечно, они хотят стать рыбаками, Сенатор, – ответила миссис Поммерой. – Кем еще они могут стать?
– В армию могут пойти.
– Что, на всю жизнь, Сенатор? Кто же служит в армии всю жизнь? Они захотят вернуться на остров и рыбачить, как все остальные.
– Семеро мальчуганов. – Сенатор Саймон задумчиво уставился на собственные руки. – Мужчины станут гадать, хватит ли вокруг этого острова омаров для еще семерых рыбаков, чтобы смогли себе на жизнь заработать. Конвею сколько лет?
Миссис Поммерой сказала Сенатору, что Конвею двенадцать.
– Ага. Так они все у вас отберут, будьте уверены. Жаль, очень жаль. Отберут территорию для лова и поделят между собой. Купят у вас мужнину лодку и снасти за бесценок, а этих денег вам и на год не хватит, чтобы мальчишек прокормить. А как территорию заберут, так потом вашим мальчикам придется ее с кровью обратно отвоевывать. Просто жуть. И готов об заклад побиться: большая часть территории достанется папаше Рути. Ему и моему братцу с загребущими руками. Жадюга номер один и Жадюга номер два.
Рут Томас, сидевшая под столом, нахмурилась. Ей стало стыдно. Щеки у нее покраснели и стали горячими. Она не совсем понимала суть разговора, но ей вдруг стало ужасно стыдно за отца. И за себя.
– Мне вас очень жаль, – сказал Сенатор. – Я бы вам посоветовал сражаться за свои права, Ронда, но, честно говоря, я не знаю, сможете ли вы победить. В одиночку точно не сможете. И мальчишки слишком маленькие, чтобы сражаться за территорию.
– Я вовсе не хочу, чтобы мои мальчики за что-то сражались, Сенатор.
– Ну, тогда вам лучше обучить их какой-то другой профессии, Ронда. Было бы лучше им освоить какую-то новую профессию.
Какое-то время взрослые сидели молча. Рут едва дышала. А потом миссис Поммерой сказала:
– Он был не слишком хорошим рыбаком, Сенатор.
– Эх, помер бы он лет шесть спустя, когда мальчики станут постарше. Вот бы когда ему надо было помереть.
– Сенатор!
– А может быть, и тогда лучше не было бы. Честно говоря, не понимаю, как вообще могло бы все получиться. Я про это думал, Ронда, еще тогда, когда вы рожали одного мальчишку за другим. Все пытался сообразить, как же все устроится в конце концов, и понял: ничего хорошего не выйдет. Даже если бы ваш муж остался в живых, все равно мальчишки бы передрались друг с дружкой. Омаров тут на всех не хватит, это факт. Жалко. Хорошие мальчики, крепкие, здоровые. С девочками, конечно, проще. Они могут уехать с острова и выйти замуж. Надо было вам девочек рожать, Ронда! Надо было запереть вас в конюшне, пока вы не начали бы рожать дочурок.
– Сенатор!
Снова послышался всплеск, и Сенатор сказал:
– И вот еще что. Я пришел извиниться за то, что не был на похоронах.
– Не за что извиняться, Сенатор.
– Я должен был прийти. Должен был. Я всегда был другом вашей семьи. Но я не могу, Ронда. Не выношу утопленников.
– Вы не выносите утопленников, Сенатор. Это все знают.
– Спасибо за понимание. Вы добрая женщина, Ронда. Добрая. И вот еще что. Еще я пришел подстричься.
– Подстричься? Сегодня?
– Да, конечно, – сказал Сенатор.
Отодвинув стул от стола, Сенатор Саймон задел Куки. Куки вздрогнула, проснулась и заметила Рут под столом. Куки жутко разлаялась. Она тявкала до тех пор, пока Сенатор не наклонился (с большим трудом), не приподнял край скатерти и заметил Рут. Он рассмеялся.
– Вылезай, малышка, – сказал он, и Рут послушалась. – Посмотришь, как меня стригут.
Сенатор достал из кармана рубашки долларовую купюру и положил на стол. Миссис Поммерой принесла старую простыню, достала из кухонного шкафчика ножницы и расческу. Рут оттащила стул на середину кухни, и Саймон Адамс сел. Миссис Поммерой обернула простыню вокруг шеи Саймона и накрыла ею стул. Открытыми остались только его голова и носки ботинок.
Опуская расческу в стакан с водой, миссис Поммерой смочила волосы на большой, похожей на буек голове Сенатора и разделила волосы проборами. Она стригла по одной прядке, зажав волосы между средним и указательным пальцами. Рут, следя за знакомыми движениями миссис Поммерой, знала, что будет дальше. Когда миссис Поммерой закончит стрижку, к рукавам ее траурного платья прилипнут состриженные волосы Сенатора. Она присыплет его шею тальковой пудрой, свернет простыню в узел и попросит Рут вынести ее во двор и встряхнуть. Куки выбежит следом за Рут и будет лаять на хлопающую простыню и хватать зубами комки сырых волос.
«Куки! – будет кричать Сенатор Саймон. – Ко мне, малышка!»
Чуть позже, ясное дело, мужчины явились к миссис Поммерой. Это было на следующий вечер. Отец Рут пошел к дому Поммероев пешком, поскольку они жили совсем рядом, а другие приехали на незарегистрированных грузовичках, которыми пользовались для перевозки всякого хлама и катания детей. Мужчины принесли черничные пироги и запеканки в дар от своих жен и расположились в кухне. Не все сидели. Некоторые встали, облокотившись о кухонные тумбы или прислонившись к стене. Миссис Поммерой сварила всем по кружке кофе.
Рут Томас сидела на траве под окном кухни и пыталась научить Робина Поммероя произносить его имя и другие слова, начинающиеся с буквы «р». Робин повторял слова за Рут, старательно выговаривая все звуки, кроме неподдающегося.
– РО-бин, – говорила Рут.
– ВО-бин, – свирепо выговаривал он. – ВО-бин!
– РУ-ка, – говорила Рут. – РЕ-ка, РЕ-дис-ка.
– ВЕ-дис-ка, – говорил Робин. Мужчины делали миссис Поммерой разные предложения.
Они кое-что обсуждали. У них были кое-какие соображения насчет раздела между собой морской территории мистера Поммероя, дабы ею пользоваться и сберегать до тех пор, пока кто-нибудь из мальчиков не проявит интерес к ловле омаров и не выкажет в этом деле умение, до тех пор, пока любой из мальчиков не будет способен управляться с омаровой лодкой, снастями и ловушками.
– РЕ-па, – наставляла Рут Робина под кухонным окном.
– ВЕ-па, – заявлял Робин.
– РУТ, – сказала Рут Робину. – РУТ! Но ее имя он даже не попытался произнести. «
Отец позвал Рут, она взяла его за руку, и они направились к своему дому. С ними пошел хороший друг Стэна Томаса, Ангус Адамс. Темнело, начало холодать, и как только они вошли в дом, Ангус сразу затопил дровяную печь в гостиной. Он послал Рут наверх, чтобы она взяла доску для крибиджа[5] из шкафчика в отцовской спальне, а потом велел ей достать из буфета в гостиной пару новых колод карт. Ангус уселся за маленький старинный карточный столик около печки.
Отец Рут и Ангус начали игру, а Рут села рядом с ними. Играли они, по обыкновению, спокойно, но оба твердо вознамерились выиграть. В детстве Рут сотни раз наблюдала за игрой в крибидж. Она знала: для того, чтобы ее не прогнали, нужно сидеть тихо и чем-нибудь помогать игрокам. Если они хотели пива, она приносила холодное пиво из ледника. Она переставляла колышки на доске, чтобы им не нужно было лишний
