Ясное дело, сам заниматься поисками бивней Сенатор никак не мог. Он был крепким стариком, но все же целыми днями копаться в прибрежном иле ему было не по силам. Даже будь он помоложе, ему все равно не хватило бы храбрости войти хотя бы по колено в заиленную воду у берега Поттер-Бича. Он ужасно боялся воды. И он обзавелся помощником – Вебстером Поммероем.
Тем летом Вебстеру Поммерою было двадцать три года, и делать ему было все равно нечего. Каждый день Сенатор и Вебстер отправлялись на Поттер-Бич, и там Вебстер искал слоновые бивни. Дело это было как раз для него, потому что больше он ничего делать не умел. Парень он был вялый, робкий, да к тому же страдал морской болезнью, что не позволяло ему стать ловцом омаров или рулевым, но это еще куда ни шло. С Вебстером Поммероем что-то было не так. Это все видели. Что-то стряслось с Вебстером в тот день, когда он увидел мертвое тело отца – безглазое и распухшее – на форт-найлзской пристани. В этот момент Вебстер словно бы сломался, разлетелся на куски. Он перестал расти, перестал развиваться, почти перестал разговаривать. Он стал дерганым, нервным – в общем, местная трагедия. В двадцать три года он был худеньким и маленьким, как четырнадцатилетний мальчуган. Словно навсегда застрял в детстве, в том мгновении, когда увидел мертвого отца.
Сенатор Саймон Адамс искренне переживал за Вебстера Поммероя. Он хотел помочь парнишке. Вебстер разрывал старику сердце. Сенатор чувствовал: парню нужно какое-то занятие. Он присматривался к Вебстеру несколько лет, поскольку не так просто было понять, к чему у Вебстера есть способности (если вообще они есть). И единственное, до чего додумался Сенатор, – взять Вебстера себе в помощники для осуществления проекта создания музея естествознания.
Сначала Сенатор послал Вебстера по домам жителей острова и велел ему спрашивать, не пожертвуют ли они музею какие-нибудь вещицы или находки, но Вебстер был жутко стеснительный и с заданием не справлялся. Он стучал в дверь, но как только дверь открывали, он стоял на пороге, лишившись дара речи и неловко переминаясь с ноги на ногу. Все местные домохозяйки его пугались. Вид у него был такой, словно он, того и гляди, разрыдается. Словом, сборщик музейных экспонатов из него получился никакой.
Потом Сенатор попробовал приспособить Вебстера к постройке хранилища для постоянно растущей коллекции экспонатов на заднем дворе дома Адамсов. Плотника из Вебстера тоже не вышло. Ни силенок, ни умения. У него руки дрожали – какой из него мог получиться строитель? От такого помощника толку было меньше, чем от совсем никакого. Он был опасен и для самого себя, и для других, роняя то пилу, то дрель, вечно попадая молотком по своим пальцам. В итоге Сенатор от строительных работ Вебстера отстранил.
Какие бы занятия ни придумывал Сенатор для Вебстера, у того ничего не получалось, и выходило, что он совсем ничего не умеет делать. Почти девять лет понадобилось Сенатору, чтобы понять, к чему у Вебстера есть способности. Вебстер умел возиться в грязи.
На Поттер-Биче илистой грязи было немало, и полностью она обнажалась при отливе. При самых больших отливах площадь ила составляла более десяти акров. Широкое и ровное поле, пахнущее едкой кровью. Время от времени мужчины выкапывали из ила моллюсков и довольно часто находили сокровища – обломки старинных кораблей, деревянные поплавки, сапоги, кости, бронзовые ложки, древние железные орудия. Заливчик с илистым берегом был чем-то вроде магнита для потерянных вещей, и именно там Сенатор решил искать слоновые бивни. Почему бы им там не лежать? Где еще они могли оказаться?
Сенатор спросил Вебстера, не желает ли тот побродить по илистому берегу, как бродят собиратели моллюсков, для систематического сбора экспонатов? Не мог бы Вебстер обследовать приливную зону заливчика Поттер-Бич, надев высокие рыбацкие сапоги? Не трудна ли ему будет такая работа? Вебстер Поммерой пожал плечами. Он не испугался и не расстроился. Вот так началась его работа по прочесыванию илистого берега. И в этом деле у него проявился блестящий талант.
Как выяснилось, Вебстер Поммерой мог бродить по любой грязи, передвигаться, даже если ее по грудь. Он перемещался по грязи, словно судно, специально созданное для этой цели, и находил удивительные сокровища – наручные часы, акулий зуб, череп кита, совершенно целую тачку. День за днем Сенатор сидел на камнях у берега и наблюдал за работой Вебстера. Каждый день летом тысяча девятьсот семьдесят пятого года Сенатор смотрел, как Вебстер Поммерой копается в грязи.
В конце мая тысяча девятьсот семьдесят шестого, когда Рут Томас вернулась домой после окончания школы-пансиона, Сенатор с Вебстером уже снова приступили к раскопкам. Заняться Рут было нечем – ни работы, ни друзей-ровесников, – и у нее вскоре вошло в привычку каждое утро отправляться на Поттер-Бич и смотреть, как Вебстер Поммерой роется в прибрежном иле. Рут устраивалась рядом с Сенатором Саймоном Адамсом на берегу, и они просиживали там часами. А в конце дня втроем возвращались в поселок.
Странная это была троица – Сенатор, Рут и Вебстер. Собственно, Вебстер в любой компании смотрелся бы странно. У Сенатора Саймона Адамса, мужчины великанского роста, голова была неправильной формы, словно его когда-то здорово треснули по башке и она так и не выправилась. Насчет своего здоровенного мясистого носа Сенатор сам любил пошутить: «Что я мог поделать с таким носом? Мне его на день рождения преподнесли». А еще он часто потирал свои большие узловатые руки. Тело у него было крепкое, однако время от времени его мучили приступы страха. Сам себя он именовал чемпионом по трусости. Порой у него был такой вид, будто сейчас кто-нибудь выскочит из-за угла и стукнет его. А с Рут Томас все было наоборот. Она частенько выглядела так, словно готова врезать по физиономии любому, кто выскочит из-за угла.
Порой, сидя на берегу и глядя на великана Сенатора Саймона и худышку Вебстера Поммероя, Рут гадала: что ее связывает с этими двумя слабыми и странными людьми? Как они стали ее закадычными друзьями? Что подумали бы девочки в Делавере, если бы узнали об этой маленькой компании? Нет, она совсем не стыдилась ни Сенатора, ни Вебстера. Перед кем ей могло быть стыдно здесь, на острове Форт- Найлз? Но эти двое были чудаками, и любой посторонний человек, увидев эту троицу, мог бы и Рут Томас счесть чудачкой.
И все же она ловила себя на том, что любуется Вебстером Поммероем, бродящим по илу и разыскивающим слоновый бивень. Рут ни капельки не верила в то, что он найдет бивень, но наблюдать за его работой было забавно – было на что посмотреть.
– Между прочим, работа у него опасная, – говорил Сенатор Рут, когда они смотрели на Вебстера, все глубже погружавшегося в ил.
Это действительно было опасно, но Сенатор не вмешивался даже тогда, когда Вебстер погружался в ил по пояс, наклонялся, опускал руки и шарил ими по дну. Сенатор, конечно, нервничал, и Рут тоже нервничала, а Вебстер стоически, бесстрашно бродил по грязи. На самом деле именно в такие моменты он переставал дергаться. В грязи он был спокоен, он ничего не боялся. Порой казалось, что он тонет. Он делал паузы в поисках, а потом начинал медленно погружаться в ил. Это было страшно. Сенатор и рут Томас замирали. Им казалось, что они могут его потерять.
– Не пойти ли за ним? – робко спрашивал Сенатор.
– Я в эту долбаную грязь не полезу, – отвечала Рут. – Ни за что.
(К восемнадцати годам Рут стала часто сквернословить, чему отец удивлялся: «Где это ты таких треклятых словечек поднабралась?», – а Рут огрызалась: «Тоже мне, треклятая тайна!»)
– Ты уверена, что с ним все в порядке? – спрашивал Сенатор.
– Нет, – отвечала Рут. – Думаю, он может утонуть. Но я за ним не полезу, и вы тоже. Ни за какие коврижки не полезу в эту гребаную грязь.
Она ни за что не полезла бы туда, где могли жить омары, мидии и морские черви невероятных размеров. Одному Богу было известно, кто там еще мог обитать, в этом мерзком иле. Когда на остров Форт-Найлз прибыли шотландцы, они вставали на прибрежные камни и длинными баграми вылавливали из ила живых омаров ростом с человека. В своих дневниках они приводили описания чудовищных пятифутовых омаров, древних, как аллигаторы, и покрытых толстой коркой ила. Веками никто не тревожил этих омаров, вот они и вырастали до таких невероятных размеров. Вебстер, рывшийся в иле голыми руками, порой находил окаменевшие клешни омаров размером с бейсбольную перчатку. Он вынимал из ила раковины мидий размером с дыню, устриц, морских собак, дохлую рыбу. Рут Томас ни за что не полезла бы туда. Увольте.
В общем, Сенатору и Рут Томас приходилось сидеть и смотреть, как Вебстер едва не тонет. Что они могли сделать? Ничего. Они следили за ним в напряженном молчании и тишине – лишь иногда чайка пролетит. Они смотрели и ждали, и порой у них сердце сжималось от страха. А Вебстер, бродя по илу, ничего никогда не боялся. Время от времени останавливался по пояс в грязи и ждал. Он словно бы ждал
